Камера бесстрастно фиксирует, как спасательные роботы разгребают завалы и извлекают все новые и новые обгоревшие трупы… Вот в мешок на носилки укладывают высохшее тельце мальчика лет десяти. Ноги и верхняя часть тела у него словно запеченный картофель, покрытый обгорелой корочкой, а цветастые шорты даже не запачкались! Хорошо видна белая полоска живота. Чистая, молодая кожа мягкого пузика, и при этом безобразно обугленная голова с открытым ртом и торчащими зубами. Андрей утешает себя мыслью о том, что это мог быть сын одного из этих кровопийц, который тоже бы пошел со временем по стопам своих родителей.

– А если это сын какой-нибудь поварихи или официантки, горничной…

Парень озвучивает свои мысли вслух, и продолжает перечислять возможные профессии возможной матери жертвы лишь для того, чтобы занять чем-то мозги и не думать в этот момент о главном. Этого ребенка убил он, человек, который решил бороться за свободу, за лучшее будущее. И ведь неважно, кем были его родители, судьба этого мальчика была не определена до его вмешательства, он мог стать большим начальником, а мог и не стать им.

«Может быть, из него мог получиться великий художник-интуитивист? А теперь я не только лишил его жизни, но все человечество обокрал на все его бессмертные творения? А может, это был тот человек, который смог бы найти рецепт, по которому удастся преобразовать наше общество в справедливое и гармоничное, в котором каждый будет счастлив и сможет реализовать себя, не прибегая к насилию и эксплуатации себе подобных?».

Все новые и новые мысли проносились у него в голове, а настроение все более ухудшалось. Андрей решил поговорить с Максимовым, но тот, видя его состояние, предложил выпить. Как не старался друг поддержать его веру в себя, парень все больше и больше корил себя и называл последними словами, все больше углубляясь в самобичевание. Он понял, что ничем не отличается от этих извергов, если от его действий страдают невиновные. От выпивки и всего этого стресса у него жутко разболелась голова, Андрей принял лекарство и с трудом заснул.

Его запой продолжался всю обратную дорогу домой. Парень просыпался с жутко раскалывающейся головой, первым делом лез в лечебную капсулу для вывода токсинов, потом снова садился смотреть новости, сам или в компании Максимова. Мрачнел от этого, казалось, бесконечного потока горя множества людей, пил снова, несмотря на то, что выпивка не помогала, а лишь усугубляла его состояние. Ему хотелось скорее отключиться и впасть в забытье. Эта карусель продолжалась до тех пор, пока автопилот корабля не зашел в ангар, и Лана не забралась на борт. Террорист лежал на диванчике в кают-компании, накрыв пледом голову и выставив наружу голый зад и ноги, которыми нервно дергал во сне. Когда она стащила с него эту заблеванную тряпку, то увидела, что он чуть не задохнулся, и сразу же стал жадно глотать свежий воздух. Его грудь и лицо были красные и влажные от липкого пота. Парень, наконец, проснулся и поднял голову с дико уставившимися на девушку глазами. Лицо его исказилось от очередного приступа боли, он чувствовал себя так, словно его голову зажали в тиски, и при этом методично стучат по ней молотком.