– И как я буду это делать, я же не имею об этом никакого представления?

– Научишься.

– А что будет с остальными?

– С кем?

– С тобой и этими оставшимися одиннадцатью сознаньями? Нашими братьями и сестрами?

– Мы все будем жить в твоей памяти, а ты получишь наш опыт. Ложись, не о чем не беспокойся, и полюбуйся на закат…

Андрей не стал спорить, ему не хотелось больше общаться, он растянулся голышом на мягком песке и подложил под голову кулак. Красные блики слепили глаза, и он на минуту закрыл веки, проваливаясь в беспамятство.

Чехарда событий и воспоминаний заполнила его сознание. Он оказался в тысячи мест одновременно, но был лишь безвольным наблюдателем. Перед его глазами проносились события чужого прошлого, которое он мало-помалу воспринимал как свою жизнь. Андрей терзался переживаниями вместе с Канцлером, восхищался ощущениями от первого полета вместе с Иссилиэль, заедал очередной стресс вместе с Леей, беззаботно отплясывал на танцполе вместе с прожигателем жизни, ветреным джоржиком Мутей-Тутей, о существовании которого узнал впервые. Меж тем жизнь и опыт этих персонажей становились жизнью и опытом его самого. Лишь прошлое той, кто передавала ему бремя власти, было показано мельком, основными штрихами. Эти яркие и живые ощущения стали гаснуть, затухать, откладываясь в кладовых памяти.

Словно обрывалась нити, и то чувство раздробленности и размывания сознания на тысячи мелких кусочков прошло и стало постепенно уходило. Он снова ощутил себя одним целым, сначала как личность, а потом и как личность обладающую телом. Чужие воспоминания потеряли свою яркость и остроту, он снова воспринимал себя самим собой, тем Андреем которым был прежде. Конечно, кое что изменилось, добавилось знаний, умений, которые благодаря полученному опыту поглощенных личностей, воспринимались как свои собственные. Теперь он усилием воли легко потянулся к своему прошлому, тому воспоминанию, к которому часто обращался в последнее время.

Вокруг была темнота и легкий ветерок, вдруг что-то прыгнуло ему на живот со всего маха.

– Андрей, ты что дрыхнешь, вставай соня, угли уже совсем прогорели, и я сама дожарила кролика!

Его начали с визгом щекотать по подмышкам, парень дернулся со смехом вырываясь, и спихнул с лица старую соломенную шляпу, под которой заснул. Травинка, оставленная во рту, упала на его голое плечо, сам он был сейчас в одних штанах, ведь перед тем как лечь, куртку подложил на землю.

Аришка седела на нем верхом, забравшись с ногами, ее сбитые коленки упирались в его слабую грудь, прямо напротив подбородка. Наконец она освободила старшего брата, и вволю поиздевавшись над ним, слезла с него. Задорная девочка, с обгоревшим на солнце носом, весело смотрела на Андрея, словно и не умерла пять лет назад. На вид ей было лет десять.