«А ты что скажешь, Триста двадцатый?»

«Твои действия в целом верны. Мы смогли оторваться от преследования. Желание арендовать катер также стратегически правильное. Рекомендую нанять катер у мелких собственников, не имеющих лицензии на выход в море за пределы территориальных вод. По прибытию на острова уничтожить владельцев катера и завладеть судном. Это даст нам средства к существованию и место для временного жилья».

«А убивать обязательно?»

«Обязательно, чувак, — подтверждает боевая машина. — Иначе наш след легко обнаружат».

«Легко тебе говорить — уничтожить…»

«Я могу сделать это сам», — предлагает Триста двадцатый.

«Не смей без меня управлять моим телом!» — взрываюсь я. И сразу же испытываю неловкость. Что-то я совсем раздражительным стал в последнее время.

«Не буду. Я подумал, что ты не желаешь брать на себя принятие такого решения. Из этических соображений. Чтобы тебя успокоить, могу сообщить, что те, кто имеет катер и не имеют лицензии — наверняка преступники, занимающиеся контрабандой или даже мелким пиратством. Так что ты уничтожишь вовсе не мирных работящих людей. Окажешь услугу обществу».

«Ты хотел сказать — Системе?» — усмехаюсь я.

«Какая разница? Иногда наши и ее устремления совпадают».

«Этого-то я и боюсь».

Мишель усаживается рядом со мной. От нее пахнет рыбой. Все-таки не лучшее место для купания я выбрал. Мокрые джинсы обтягивают ее бедра. Она ежится от утренней прохлады. Подтягивает колени к груди. Обнимает их.

— Что, пахну? — несколько вызывающе спрашивает она, заметив, как я принюхиваюсь.

— Ага, — улыбаюсь я. Обнимаю ее за плечи, чтобы согреть. Она мягко высвобождается.

— Да уж. Мне кажется — на мой запах падальщики со всего побережья слетятся. Смотри, что у меня с руками, — она протягивает мне еще влажную ладонь.

— У тебя красивые руки, — говорю совершенно искренне.

Мишель выдергивает руку, которую я собираюсь погладить.

— Они высохли, как у старухи! Ногти обломаны. Под ними грязь. По мне бегают насекомые! Страшно представить, во что превратилось мое лицо!

— Милая, мне очень жаль, что так получилось. Если тебя это успокоит — все, что ты сказала, для меня не важно. Ты — самая красивая женщина на свете.

— Перестань! — с досадой говорит Мишель. С сожалением констатирую неприятный факт: она больше не печалится вслух, что я ее брошу.