Он начал доверять зверю настолько, что решился открыть шлюз и выпустить его. Он не подстраховался, не взял копье, а только дернул за рычаг. Ворота шлюза разъехались в стороны. Тигр получил свободу. Он отряхнулся, посмотрел на Хета, с минуту простоял недвижимый, обернулся и ушел.

Муриец остался внутри. Он очень устал за этот день, выпил воды, съел последние фрукты и уснул.

Следующий день начался с того, что он нашел возле основания своего корабля убитую тушу рогатого существа. Тигр поделился с ним своей добычей. Ему трудно было объяснить, что он не ел мяса. Зверь показывал свою преданность. Несколько месяцев они прожили вместе. Хет почти не видел его, замечал только следы, но знал, что зверь за ним наблюдал и спал возле его корабля. А в один из дней, когда Хет сидел возле своего звездолета, высушивая орехи, на него попытался напасть второй тигр. Он прыгнул на него сзади и уже хотел вонзить когти в спину мурийца, как в тот же момент прирученный юношей тигр вступился за него, сбил соперника и повалил на камни. Завязалась драка. Тигры кувыркались по траве, впивались клыками друг в друга. Вставали на дыбы, держась мертвой хваткой, постепенно приближаясь к обрыву. Хет пытался помочь, запустил в чужого тигра копье — но промахнулся. Тигры сорвались с обрыва и полетели в пропасть, так и не отпустив друг друга даже в полете.

Муриец нашел их мертвые тела у подножия утеса. Он снял с них шкуры и закопал обоих.

Хет остался один, и только птица продолжала его атаковать, воруя еду — фрукты и рыбу, которую он научился добывать и есть. Она могла накинуться сзади и клюнуть. И хотя он давно уже был способен убить ее — зашибить бумерангом, заколоть или сжечь, — он не делал этого просто потому, что она единственная была рядом.

Со временем Хет перебрался в пещеру. Пещера была ближе к воде, была прохладной, в отличие от раскаленного солнцем металлического душного судна. Из неё открывался удивительный, фееричный вид на океан, на закат и на восход, и внутри ее маленького пространства Хет чувствовал себя как дома. Он спал на камне, укрываясь шкурой погибших тигров. Он много думал и страдал.

Постепенно он привык к этой планете и даже полюбил ее. Еда и вода теперь давались легко, всего всегда было много. Он жил один, и это была его территория. Удивительной силы энергия созидания накопилась в нем и стала выливаться в стихийных пещерных росписях, поделках, находках, которые он тащил к себе в дом, лишь бы заставить пустынное пространство чем-то теплым и рукотворным, лишь бы занять свое бесконечно тянущиеся время общением хотя бы со своим внутренним миром.