— Да, старик, который добровольно явился ко мне, чтобы обменять себя на дочь полковника.

— Почему я раньше об этом не слышал? — Старший советник по террору недовольно нахмурил черные брови. Он бы нахмурил их ещё больше, если бы узнал, что лидер одной из террористических группировок хочет скрыть от совета по террору факт принадлежности своего пленника к семье Президента США. Если в совете узнают об этом, Сужди может лишиться профессора, тот уйдет в другие руки, его начнут долго мурыжить, но, кроме неприятностей, толку из этого не будет. И провалится в преисподнюю шикарный план. Ради Сеифа Сужди пожертвует пленницей, проведя обычный обмен, но он увидит совсем не то выражение лица полковника Кертиса, какое он уже представлял себе. Нет, этого не будет, в этом случае он встретит презрительный и холодный взгляд профессионала, которого уже ничто не связывает по рукам. Сужди знал подобные характеры и мог только предположить, что полковник оставит службу и начнет настоящую охоту за лидером «Детей Аллаха». Он будет действовать нелегально, а такой поворот дела иногда становится более действенным и эффективным. Сужди знал это на собственном опыте. Нет, он не боялся полковника, но быть жертвой тоже не хотел. Он охотно включился бы в игру, будь ему на десяток лет меньше. А сейчас поздно, помимо справедливой борьбы, нужно ещё воспитать сыновей, и быть примером с мишенью на спине и зеленым пятном на лбу ему не хотелось. Нет, никто не узнает о родстве Харлана с Президентом. Да и сам бы он не узнал, если бы под действием наркотиков профессору не был задан какой-то несущественный вопрос; когда старик ответил на него, Сужди стало очень любопытно, и он задал следующий… Теперь вот нужно ответить на вопрос старшего советника.

— Я обдумывал, как лучше использовать внезапного заложника, и нашел оптимальный вариант.

— Лично я не уверен, что полковник оставит свою дочь у нас и заберет старика. Кто он такой?

— Профессор. Руководит университетом в Нью-Йорке. Он — человек государственный, так же как и полковник, а долг перед родиной у военных стоит выше родственных чувств.

Для советника это прозвучало совсем неубедительно. Совсем. Он поморщился. Или Сужди не договаривает что-то, или для самого Кирима долг перед делом опустился ниже родственных чувств. Наверняка он в первую очередь думает о Сеифе, своем двоюродном брате. Свобода родственника — дело святое, но в тюрьмах томятся десятки и десятки братьев.

— А если полковник откажется? — Это был наводящий и хитрый вопрос советника. После ответа Эль-Гафур убедится в правоте своих измышлений.