— Просто выдрать твои мелкие рожки будет слишком гуманно, — прошипел Павлов, прижимая жертву к земле. — Пожалуй, я выколю тебе второй глаз, и пусть усопшие решают твою судьбу…

Договорить ему помешала жгучая боль в ноге. Аделард, пока люциферит торжествующе произносил свою речь, пару раз воткнул в его левое копыто кинжал. Ламбрант закричал, отступил, но не смог удержаться на месте и упал на ограду из больших тёмных цепей перед монолитной плитой. Борисов же закашлял, перевернулся и, придерживаясь за каменный бортик ближайшей могилы, поднялся.

— Бесы оказались правы, — прохрипел Аделард, глядя, как люциферит пытается подняться с мраморного захоронения. — Ты ужасное существо! Ты убиваешь невинных и пачками!

В ответ Ламбрант лишь засмеялся. Борисов, покрепче сжав окровавленный кинжал, набросился на него. Павлов выставил перед собой перчатки с металлическими вставками, так что бес не сумел даже поцарапать его тело. Неофит ударял своим оружием по плащу, пока остриё не загнулось как плохой гвоздь.

— Что ты сделаешь мне, калека?! — сквозь смех произнёс люциферит и, дождавшись момента, оттолкнул от себя пыхтящего беса.

Аделард отлетел на пару метров и ударился о каменный постамент. Памятник в форме женщины на нём не выдержал, качнулся и со скрипом полетел вниз. У Борисова закружилась голова, и он повалился набок, не сумев удержаться за металлическую оградку. Несколько ржавых реек шевельнулись вместе с ним и упали.

— Давно ли ты стал защитником слабых и угнетённых? — продолжил Ламбрант, поднявшись на копыта и поправив плащ. — Ты, который резал себе вены и убегал из дома. Ты, кто обкрадывал церкви и музеи, чтобы получить деньги и наслаждения. Ты, покупающий порнографию для педофилов. Ты смеешь в чём-то обвинять меня?!

Напоминание про вскрытие вен разозлило Борисова, и он, схватив выпавшие из ограды рейки, снова кинулся на Павлова. Аделард колотил арматурой по своему противнику, порождая бодрый звон. Плащ сдерживал удары и ничуть не гнулся. Зато ржавые пруты в руках беса быстро вышли из строя. Дождавшись, пока тот закончит выплёскивать свой приступ ярости, Ламбрант развернулся и врезал неофиту прямо в нос. На лице беса отпечатались три кровавых следа от шипов, торчащих из перчатки люциферита, и он, пошатываясь, попятился к обрыву. Впрочем, упасть туда Павлов ему не позволил, придержав за дрожащую руку.

— Ты выбрал не ту сторону, калека, — сказал люциферит, отбросив Аделарда к могиле с бронзовым украшением в форме арфы. — Надо было просто отдать мне мощи Реазарха, а не играть со смертью.