— Должен признать, что вы это точно подметили, сударь, — проговорил Довесок, отчаянно нащупывая подходящую стратегию и пятясь назад.

Расстояние между соперниками сокращалось. Правда, в конце концов, можно дать стрекача. Но гвардеец, вероятно, не только сильный, но и ловкий тип. Лишь опьянение не давало ему просто броситься вперед, схватить Довеска и раздавить в медвежьих объятиях.

— Ночь есть ресурс невосполнимый, и с рассветом восстановится прежний порядок, — убеждал Довесок Войтека. — Никому из нас не улыбается быть обнаруженным здесь завтра утром.

— Стой спокойно, чтобы я мог тебя убить!

Сержант Войтек от души замахнулся на Довеска, но в последнюю долю секунды промазал. Алкоголь явно испортил ему реакцию. Этот факт Довесок решил использовать для собственной выгоды.

— Разве нет иного решения, чем смерть? — спросил он с искренней печалью. Трость он держал перед собой, одной лапой за набалдашник, а другой за кончик, словно надеялся отразить с ее помощью гигантское чудовище.

— Нет! — свирепо рявкнул Войтек.

— Тогда я обязан сообщить вам, сударь, что вы пьяный урод, предатель, вор, убийца, позор мундира… и, увы, даже не джентльмен.

С яростным ревом сержант Войтек кинулся вперед.

Довесок шагнул в сторону, как матадор, уворачивающийся от быка, убрал деревянные ножны, составлявшие половину его шпаги-трости, и вонзил клинок в незащищенный бок гвардейца.

Лезвие легко вошло прямо в сердце.

20

20

Бесчисленные акты героизма и трусости, предприимчивое мародерство и святое всепрощение, мелкие жестокости и необъяснимая доброта смешались в зоне массового бедствия, в каковую превратилась Москва. Жителям великой столицы, угодившим в передрягу, которая казалась им концом света, была дарована редкая возможность встретиться со своим истинным «я».

Так и было, по крайней мере, для одного юноши, который, истекая кровью, покинул «Новый Метрополь» через заднее окно гостиницы. Молодой человек рыдал и притискивал к своей груди бочонок «Распутина», завернутый в одеяло, украденное из номера. Он похромал сквозь лабиринт обезумевших улиц. Столбы черного дыма вставали из беспомощного трупа города у него за спиной и сливались в чадящий саван над головой.

Аркадий уходил.

Спустя несколько часов измученный Аркадий добрался до предместий. Здесь город превращался в ничто, и начинались унылые сельские угодья. Юноша остановился, чтобы принять дозу. У него не было денег, коня, и он безумно стыдился самого себя. Все его московские связи резко оборвались. Маловероятно, что кто-нибудь снова захочет встретиться с ним в Москве и просто поболтать о пустяках. А путь до родного дома — невообразимо труден и далек! Кроме того, Аркадию нужно было приготовиться к опасному путешествию — к странствию по пустыне, где обитали воющие чудовища.