Через полчаса, вскипев праведной злостью, я встал и решил раз и навсегда разобраться с недогением. Еще через полчаса, предварительно заехав в зоомагазин, я стучался в дверь его лаборатории.

— Показывай, — потребовал я, всучив белобрысому коробку с шуршащим в ней белоснежным кроликом.

— Что там? — не понял тот, но коробку принял и как-то подозрительно ее понюхал.

— Не что, а кто. Там твоя маленькая копия.

Сэм открыл коробку и уставился на зверька. Кролик действительно чем-то походил на него — такой же белобрысый и растрепанный, с таким же наивно-непонимающим взглядом.

— Это кто?

— Кролик. Не видишь, что ли? Зовут его Сэм. Сейчас ты разберешь его на эти твои нуклоны и соберешь обратно, скажем, через полчаса. Если вдруг твоя машина не сработает, то ты безропотно следуешь за мной к лучшему в городе специалисту по кодированию от зеленого змея. И возражения не принимаются.

— Так ты что, не веришь мне? — на лице белобрысого появилось выражение искреннего удивления.

Особо понравилось его ударение на слово «мне». Мол, не верить ему, это что-то типа того, как если бы я не верил в то, что земля круглая. Мне и раньше не раз приходилось встречаться с такими людьми, искренне уверенными, что все окружающие просто обязаны верить в их правоту, чистоту помыслов, гениальность и тому подобное. Все они, как правило, на деле были безвольными алкоголиками. И не известно, что было следствием чего. То ли алкоголиками они становились из-за, якобы, неверия людей в очевидность их гениальности, то ли из-за пристрастия к алкоголю у этих «гениев» появлялись подобные бредовые комплексы. Но вот за этим белобрысым природа не доглядела, по чистой случайности наделив его некой гениальностью. Только отсыпала ему эту гениальность не полностью, породив, таким образом, недогения. Сэм же, судя по всему, особо по этому поводу не расстраивался и с легкостью дополнял свою недогениальность чистым спиртом. Но вот вера в то, что все обязаны безоговорочно ему доверять, была отмерена, как положено, в полной мере.

— Как говорил кто-то, верю только в то, что вижу, — заявил я Сэму. — Давай, раскладывай кролика на молекулы. А я посмотрю.

— Выпьешь?

Не отвечая, я выразительно посмотрел в глаза алкогению.

— Понял, — отступил тот и принялся устраивать кролика на чаше, которую положил в похожее на стоматологическое кресло, опутанном разноцветными проводами и окруженном похожими на спутниковые тарелками.

Кролик, заставив меня замереть с отпавшей челюстью, испарился и появился снова почти вовремя, с опозданием на три минуты. Надо ли говорить, что полчаса ожидания тянулись как полдня? Три лишних минуты показались часом. Зато, когда воздух над чашей уплотнился, перестал быть прозрачным и превратился в усыпленного белого кролика, мы оба с облегчением вздохнули.