Но – вернёмся к нашим баранам. Как ни удивительно, Корф отнёсся к сообщению о фиаско экспедиции скептически. Да и сам я к тому моменту уже успокоился: жизнь есть жизнь и она, в отличие от иных книжиц, состоит не их одних триумфов. Сделано, что ни говори, немало – и то, что статуя тетрадигитуса оказалась у англичан, ещё не означает, что для нас она потеряна. «Будем посмотреть» как говорит наш дорогой Яша; в конце концов, гордые бритты – нация торгашей, а нам, видит бог, есть чем поторговаться.
«Корец» покинул Брест после недельной стоянки, наполненной празднествами и торжественными приёмами. Грудь Георгия украсила розетка «Почётного легиона»; не обошла сия планида и капитана канонерки и даже – вовсе уж неясно, за что! – автора сих строк. В представлении, подписанном президентом Третьей Республики Карно (технократа и племянника знаменитого физика) значится – «за выдающиеся достижения в исследованиях Центральной Африки». Что ж, как там говоривал Сэмюэль Клеменс? «Мало кому в наши дни удается избежать этой высокой награды»[107].
В разгар торжеств незаметно исчез Курт Вентцель. Он проделал с нами весь путь в Европу – от самой Центральной Станции, через Бому, Санта-Крус-де-Тенерифе, Лиссабон – и только в Бресте избавил нас от своего общества. Немецкий инженер вызывает у меня двойственные чувства: с одной стороны, я не сомневаюсь, что герр Вентцель оказывает услуги кайзеровским секретным службам, а с другой – мы многим обязаны этому человеку. И, если чутьё меня не подводит, это не последняя наша встреча – недаром прежде чем уйти по-английски, не прощаясь, Курт подсунул под дверь моей каюты кремовую картонку со своим берлинским адресом.
* * *
Ну вот, братец Картошкин, я и шлю тебе письмо – первый раз, с того момента, как мы покинули границы цивилизованного мира. Собирался отправить депешу ещё с испанского острова Тенерифе – но рассудил, что «Кореец» прибудет в Европу не позже рейсового пакетбота, и решил отложить послание до европейских портов.
Стоим мы во французском Бресте, в окружении французских, британских и бог знает ещё чьих военных кораблей; скромная канонерская лодка неожиданно приобрела статус флагмана, и нам теперь салютуют и иностранные броневые калоши, и русские фрегаты и даже элегантная красотка, царская яхта «Держава». Она должна была приютить в своих роскошных каютах Великого князя Георгия – но государев сын категорически отказался покидать канонерку и своих друзей. Так что великокняжеский брейд-вымпел по прежнему на стеньге «Корейца», и плавучие стальные махины приветствуют его со всем положенным пиететом.