Пересохшее горло схватил спазм. Я всё-таки поднялся. У порога остановился, развернулся, стащил кожаную куртку, ощущая, будто сдираю кожу, по-воровски сунул в самый низ шкафа, прикрыв ворохом юбок.

И отправился умирать.

Они ждали. Они всегда ждут. Любят затаиться в темноте, следя голодными глазами, двигая беззубыми челюстями в надежде, что ты оступишься и сойдёшь с тропы, к ним. Я миновал низших, не удостоив их и взглядом. Голодный, пустой, сухой жар обдал ноги. О, как хорошо я помнил этот жар! Понимал, что снова окажусь среди них. Полный жизни, сил, чужого, напитавшего меня света, стану вкуснейшим кормом. Набросятся, присосутся, прилипнут к коже так сильно, что можно оторвать лишь вместе с мясом. Я уже проходил это: пытался бороться, сражаться, сопротивляться до последнего… Они только обрадуются: любой свет, брызги надежды, память — это Сила. Это то, чем питается Подземье. Для этого сюда затягивают одного глупца за другим.

Лучше бы я умер, тогда, в первый раз, окончательно.

— Идёш-ш-ш-шь? — прошипел кто-то снизу, пытаясь схватить за ногу. Я брезгливо пнул лысую черепушку, не сбавляя шага.

— Вернёш-ш-ш-шься, — предусмотрительно не подкрадываясь ближе, пообещал кто-то с другой стороны узенькой дорожки.

Все думают, что в Подземье бушует пламя. И это действительно так: на самом верху, там, где ещё живёт надежда, там, где наши страдания только начинаются, действительно есть огонь. Но здесь, в настоящем Подземье, а не на картинке для туристов, лишь темнота. Она жрёт, опутывает паутиной, она всегда пуста и всегда нуждается в свете. Нуждается хоть в чём-то. Сейчас она нуждалась в единственном живом существе поблизости — во мне.

Слева и справа чернела тьма. Из неё тянулись бледные, обтянутые серой, почти прозрачной кожей конечности. Жёлтые потрескавшиеся ногти царапали воздух, не то рассчитывая кого-то ухватить и втянуть за Завесу, не то уже в неконтролируемой агонии.

— Не ожидала увидеть тебя так скоро, — демоница вышла навстречу, играючи ударяя хвостом по тощим рукам низших. Кожа мертвецов покрывалась бескровными рубцами, но и тогда они не прятались в темноту: добраться до края Завесы, выглянуть на несколько секунд, глотнуть смрадного воздуха Подземья, — это здесь счастье. Да, на тех, кому повезло, потом накинутся свои же собратья в тщетной надежде нажраться. Разорвут на части, чтобы выпить отблеск веры. Но оно того стоит. Когда я мучался с той стороны, мечтал оказаться на месте счастливчиков, которым удалось выглянуть на тропу.

— Не думал, что ты жива.

— Демоны расторопны и живучи, — Сели с тоской глянула в темноту Завесы, словно пытаясь рассмотреть что-то сквозь неё, что-то очень важное, что она оставила там и уже никогда не сумеет вернуть. — Тебе ли не знать.