Нужна была целая линейка тяжёлой техники – в числе которой бульдозер, экскаватор – колёсный, фронтальный погрузчик и самосвал. При наличии этих четырёх машин можно было практически в любой местности делать с землёй что угодно. Однако, промышленность с трудом освоила примитивный СХТЗ-НАТИ. Поэтому выход из ситуации был один… вернее, выхода было два. Первый – создать технику самостоятельно. Второй – создать предприятие, завод, и материалы для выпуска. Второй вариант был привлекательным, но… Малореальным. То есть – у меня был и постепенно, шаг за шагом, развивалось моё маленькое моторное предприятие. Постоянно нанимались новые люди, строительная бригада за это лето практически без остановки строила новые здания. Там, где сборные конструкции были нежелательны – строили монолит. Это занимало вдесятеро меньше техники и сил, чем строительство гигантского жилья на набережной, почти что напротив кремлёвской стены.

Эх, как подумаю о кремле, на ум сразу же приходит Сталин. Похоже, не зря я ему присел в своё время на уши. Очень удачно присел – после всей информации, у товарища Джугашвили случился разрыв шаблона. Пожалуй, я дал ему главное понимание. Что закон – это и есть сила государства. В могущественном государстве закон сильнее правительства и народа, и он словно бог, всемогущий, всеведущий, и скорый на расправу с грешниками. А его поведение до войны – когда людей могли кинуть в тюрьму, пришив им какое-то дело, а так же упоение властью… не более чем поведение мелкого диктатора. Совсем не тот уровень, который ему приписывала история, ой не тот. У кремлёвского старца, как его ещё звали в народе, было много комплексов, но к сожалению, ментальные сдвиги могли произойти только под мощным влиянием извне. В какой-то период времени он немного начал припухать, и чем дальше – тем больше. И рано или поздно, это нужно было прекратить. По крайней мере, я верю, что в обществе, где бояре не стоят выше закона – можно жить и жить хорошо. А всё благосостояние общества, бизнес, преступность, даже поведение людей в мелочах – обуславливается чувством законности. Чувством красной черты, за которую нельзя переходить.

Пока что у них в ходу была концепция социалистической законности – ставящая идеологию выше логики и здравого смысла, социалистическая – это не нормальная, когда преступник сидит в тюрьме. Социалистическая – это когда член партии, укравший что-то может дёрнуть за ниточки, и в итоге сажают того, у кого он украл. Такие дела. К сожалению, эта концепция перешла в современную мне Россию практически без изменений. И народ тоже перешёл без изменений – такие же поплывшие в этом плане люди, для которых нарушить – это даже как-то почётно. Но последние сдвиги в этом плане произошли. Конечно, как я давил – прецедентное право не стали вводить, хотя я уверен, что додавлю их с Берией хотя бы плавно перейти к этому самому праву. Милицию они уже существенно начали менять. Что не могло не радовать – количество липовых дел резко сократилось, что тоже не может не радовать.