Я сознавал, что уже больше десятка раз обошел айсберг по кругу. Понятно было, что никакой надежды не осталось, но некое странное, поразительное помрачение ума завораживало меня и заставляло тешить себя ожиданиями. И эта помраченная часть рассудка настойчиво твердила, что я не могу прервать свое хождение по кругу, пусть отец и не мог выжить — ибо, если я остановлюсь хоть на миг, моя неподвижность станет признанием поражения и тогда я непременно сойду с ума. Час за часом я описывал круги, страшась остановиться и дать себе отдых. Мои силы были на исходе. О ужас! остаться в одиночестве на предательском айсберге посреди необозримого водного пространства, без пищи и воды! Мое сердце упало, и всякое подобие надежды поглотила черная бездна отчаяния.

Тогда простерлась длань Спасителя, и смертная тишина одиночества, быстро становившаяся невыносимой, была внезапно нарушена выстрелом из сигнального орудия. Я с удивлением поднял голову и увидел, менее чем в полумиле, китобойный корабль, который шел ко мне на всех парусах.

Как видно, я привлек внимание экипажа, когда расхаживал по кругу на вершине айсберга. Приблизившись, китобоец спустил лодку; я осторожно сошел к воде — и был спасен, а вскоре поднялся на борт судна.

Корабль оказался шотландским китобойцем под названием «Арлингтон». В сентябре он вышел из Данди и тотчас направился в Антарктику на поиски китов. Капитан, Ангус Макферсон, показался мне человеком незлым; но в вопросах дисциплины, как я вскоре узнал, он железной рукой насаждал свою волю. Когда я стал рассказывать, что побывал «внутри» Земли, капитан и старший помощник лишь переглянулись, покачали головами и велели мне оставаться в койке под строгим надзором корабельного доктора.

Я ослабел от недоедания и много часов не спал. Однако, отдохнув несколько дней, я однажды утром встал и оделся, не спрашивая разрешения ни доктора, ни кого-либо еще. Я поднялся на палубу и заявил, что нахожусь в таком же здравом рассудке, как и все на этом корабле.

Капитан послал за мной и снова принялся спрашивать, где я побывал и как оказался один на айсберге посреди далекого Антарктического океана. Я отвечал, что только что вернулся из путешествия по «внутренним» областям Земли, и начал было рассказывать ему, как мы с отцом проникли во «внутренний» мир за Шпицбергеном и выплыли у Южного полюса. Тогда меня заковали в кандалы. Я слышал, как капитан после сказал помощнику, что я безумен, точно мартовский заяц, и должен оставаться в заключении, покуда не приду в себя и не сумею правдиво рассказать о своих странствиях.