Дождь этим утром не шел, и асфальт уже начинал просыхать, воздух сырой и холодный, — Йаати убедился в этом, открыв окно. Пахнущий палыми листьями ветер ворвался в комнату, вызвав странное, необъяснимое томление, иногда возникавшее у него в предчувствии одиноких прогулок. Он растрепал ему волосы, окатил тело, словно вода. Поёжившись, Йаати захлопнул окно, и бодро отправился в ванную.

В прихожей висело большое прямоугольное зеркало, и Йаати замер, с сомнением глядя на себя, — он был рослый для своих лет, широкогрудый, с узкой талией, стройный, весь покрытый светло-золотистым загаром. Крепкие руки и плечи, литые пластины мышц — выпуклые на груди и туго стянутые на впалом животе. Лицо широкое и круглое, хитроватое, отчасти даже лисье, с далеко посаженными светло-голубыми глазами и красиво очерченным ртом, волосы густые, светлые и длинные. Йаати вздохнул. В общем, он очень нравился себе, но на вид он был обычный лахольский мальчишка, разве что крепче большинства сверстников, и девчонки, заразы, относились к нему без особого внимания. Ну что ж, может быть в Тай-Линне он покажется им таинственным и необычным…

Поплюхавшись под душем и растершись большим грубым полотенцем, Йаати начал быстро одеваться. Он любил свою квартиру, тесную, низкую и темную, на пятом этаже, в самом торце длинного серого дома, хотя её окна смотрели на восток и на север, — точнее, на близкий торец такого же дома напротив, и на берег озера, заставленный заброшенными ветряками. Но сейчас она казалась ему сразу и слишком привычной, и слишком маленькой…

Из своих любимых штанов из темно-синего вельвета Йаати уже почти вырос, и они с трудом на него налезали. Большую бронзовую пуговицу — ровно на четыре пальца ниже пупка — застегивать приходилось уже с большим усилием, и Йаати вновь вздохнул. Расти, конечно, очень хорошо, — но вырастать из любимых вещей как-то не очень…

Кроссовки у него были тоже поношенные, но очень удобные и упругие, — ступалось в них мягко, как по воздуху. Он надел их прямо на босу ногу, а легкую серую куртку — на голое тело. Ему нравилось чувствовать себя этаким Диким Юношей, — даже если ради этого приходилось мерзнуть.

Причесав свои лохмы, Йаати вышел из дома, тщательно заперев дверь, — ничего, кроме ключей в кармане и браслета электронных часов на левой руке у него не было. Ветер плотно толкнул его в лицо, вновь растрепал волосы, — и он тихо засмеялся. Сегодня он прощался с родным городом, — но это будет длинное прощание…

2.

Когда-то возле озера было обширное болото. Со временем его засыпали, но для постройки домов земля тут всё равно не годилась, так что обширный пустырь заасфальтировали и приспособили для всяческих мероприятий, — ярмарок с горками и снежными крепостями зимой, бродячими зоопарками и цирками летом. В этом году в Лахолу приехал луна-парк, и Йаати прокатал все карманные деньги на офигенной карусели с «летающими лебедями», — высота полета каждого управлялась прямо из кабины, с помощью небольшого рычажка, и он, разумеется, выкручивал её на максимум, чтобы крутиться над толпой на высоте трехэтажного дома. От многолюдства и необычных ощущений у него даже слегка кружилась голова, и он возвращался, как привязанный, чтобы вновь и вновь испытать это чувство…