Эта мысль его испугала, и он дернулся, открыв глаза. На какой-то миг он подумал, что сходит с ума… но тут же вспомнил, что как раз сумасшедшие считают себя совершенно нормальными. Себя, как раз, он вполне нормальным не считал, и эта мысль странно его успокоила. Он вздохнул и помотал головой, потом снова опустил ресницы. Сидя на ледяном металлическом полу он замерз, по мышцам то и дело пробегала резкая, непроизвольная уже дрожь, — но сейчас это ощущение не просто ему нравилось, а казалось очень важным: оно словно держало его на поверхности этого мира, не давая соскользнуть в смутную бездну видений, в которой его сознание незаметно растворится без остатка…

Эта мысль Йаати очень не понравилась, и он вновь недовольно мотнул головой. Смешно, — но он очень боялся умереть, даже не заметив этого, словно именно такая смерть и была реальной, окончательной, — а, истекая, например, кровью, он мог успеть подготовиться к переходу в некое иное бытие…

Но и эта мысль тоже его напугала. Что, если в своем мире он УЖЕ умер, — утонул или просто споткнулся и проломил башку об пенек, гуляя нагишом в том лесу, — и попал… ну, пусть не в ад, но в место, куда никак не должен был попасть? Не в совсем настоящую реальность? Здесь тела исчезали без следа, а он сам, словно тень, проскальзывал из одного места в другое, — всё это совершенно не вязалось с его представлениями о реальности. Зато очень походило на сон, в котором он как раз незаметно перескакивал из одного образа в другой, ничуть не удивляясь этому. Вот только все ощущения здесь были более чем реальными, — и это окончательно ставило Йаати в тупик. Нет, во сне он тоже ощущал холод, страх, боль, — иногда очень ярко, даже ярче, чем в реальности. Но там эти ощущения, сам их источник, были всё же смутными. Здесь же всё было совершенно ясным, конкретным, — как вот сейчас. Холод и неуступчивая твердость металла под ним. Холодный сухой воздух, слабо пахнущий маслом и сваркой. Мурашки на коже. Резкие подергивания мышц, — словно кто-то извне пытался управлять его телом…

Эта мысль тоже напугала Йаати, и он вновь яростно помотал головой. Этак недолго дойти до идеи, что его самого вообще нет, что он просто кукла, которой управляет кто-то извне, — а с такой вот идеей он действительно свихнется. На самом деле, это лишь судороги от холода (но какие-то странные, почти осмысленные, словно… а, черт, сгинь!..)

Йаати бешено замотал головой, словно стараясь выбросить из неё весь набившийся в неё мусор. Как всегда после такого, голову у него повело, ему показалось, что он падает… и он действительно упал, — в темноту.