— Нету, чё разорался, — Аркашка отвел занесённую для второго щелбана руку соседника. — Так и попадётся она тебе сразу. Искать надо, чего уж тут. Так бы и было тебе тайное, чтобы в самой первой книге и попалось.

— Так книга же с ТЕХ ПОЛОК… — Алёшка захлебнулся запретными словами.

— Тех, поди, да не тех.

— Ну, ужо завтра в сундук полезем!

Аркашка вздрогнул от страшного обещания и скатился со стола. И долго ещё в голове звучало грозное «ужо».

Папка и мамка сидели за одноногим столом, разливая вечернюю похлёбку. Мрачные бородатые родители тихо переговаривались, не замечая ещё непутёвого сына. Аркашка помялся в дверном проёме, боясь скрипнуть дверьми, и всё-таки изловчился прикрыть за собой тихо.

— Ты бы покричал его, мать? — отец, прежде чем нарезать, прижал к груди кругленький хлебец. — Носит же где-то?

— Тута я, — огрызнулся Аркашка, делая вид, что давно уже как пришёл, а никто не видит.

— Народился, как вылупился! — удивился отец. — Где тебя опять носит? Кормят, что ли, по соседям?

— А чё не кормить? — дёрнулся Аркашка. — Не так-то на нашей улице пацанов много!

Мать покачал головой. Пацанов в деревне действительно было немного, а уж на самых окраинах — и говорить нечего.

— С Алёшкой опять болтался? Бабка егойный всё вас блинами пичкает!

— А ну и с Алёшкой, тебе-то чего?

— Ты как с матерью разговариваешь? — подскочил было отец. Но мать вдруг глянул на него косо, и батька только рукой махнул.

Аркашка почуял слабину, смекнул, что неспроста угасла проскочившая искра. Сел к столу, покопался для вида и начал уписывать похлёбку.

Потом они долго пили чаю, и пацан делал вид, что ресницы прямо-таки склеивает дремота. Вроде бы еле дошёл до дивана…

— Уснул, что ли? — спросил мать.

— Дышит тихо.