– Знаю, – тихо ответила она. – Я видела. Есть проблемы, которых тебе не понять, Дэвид. Порой то, что мы делаем, напоминает нам о том, кем мы были, и не всегда лучшим образом.

Я ничего толком не понял. Но я вообще плохо соображал.

Наконец мы добрались до нового убежища, которое было намного меньше прежнего – всего две маленькие комнаты. Нас встретил Коди, голос которого звучал подавленно, – ему явно уже сообщили о случившемся. Он помог нам перенести снаряжение в главную комнату нового убежища.

Где-то там находился в плену Конденсатор, глава охранки. Не безрассудством ли было считать, что мы сможем его удержать? Не является ли все это частью очередной ловушки? Оставалось лишь предполагать, что Проф и Тиа знают, что делают.

Пока мы работали, Абрахам разминал раненую руку. На его бицепсе мерцали маленькие диоды болеотвода, и отверстия от пуль уже затянулись. Ему достаточно было проспать с этими диодами ночь, и наутро он вновь без проблем сможет пользоваться рукой. Еще несколько дней, и останется только шрам.

«И все же, – подумал я, передавая рюкзак Коди и проползая по туннелю в верхнюю комнату, – Меган это не помогло. Что бы мы ни делали – ей уже ничего не поможет».

За последние десять лет я потерял многих. Жизнь в Ньюкаго была нелегка, особенно для сирот. Но ни одна из этих потерь не казалась мне столь тяжкой с тех пор, как погиб отец. Пожалуй, оно и к лучшему, – значит, я снова учился думать о других. Но от этого легче не становилось.

Вскоре Проф велел всем ложиться спать. Он хотел, чтобы мы немного отдохнули перед тем, как заняться пленным эпиком. Раскладывая спальный мешок, я услышал, как Проф разговаривает с Коди и Тиа – что-то насчет укола снотворного, чтобы эпик по-прежнему оставался без сознания.

– Дэвид? – спросила Тиа. – Ты ранен. Нужно надеть тебе болеотвод и…

– Выживу, – ответил я.

Заняться моим лечением можно было и завтра. Сейчас меня это не волновало. Я лег и повернулся лицом к стене, а затем наконец дал волю слезам.

32

32

Часов через шестнадцать я сидел на полу нового убежища и ел из миски овсянку с изюмом, а на моих ноге и боку мерцали диоды болеотвода. Нам пришлось оставить большую часть приличной еды, полагаясь на имевшиеся в убежище запасы.

Остальные мстители обходили меня стороной и не приставали с расспросами. Мне это казалось странным, поскольку все они знали Меган дольше меня. Собственно, между нами даже не успело возникнуть каких-либо особых чувств, даже если она и начала относиться ко мне теплее.

Если посмотреть, моя реакция на ее смерть выглядела довольно глупо. Я был всего лишь влюбленным мальчишкой. И все же мне было больно. Очень.