— И так, внимание… Подсудимый Виктор Морган, вы признаны виновным во всех предъявленных вам обвинениях и приговариваетесь к смертной казни через повешенье. Приговор приводится в исполнение незамедлительно и прямо в зале суда.

Снова послышался гром аплодисментов, снова крики «ура» и снова ликование публики на верхних ложах. Как ни странно, восторг аристократии разделяли и многие рабы. Они также гневно трясли кулаками и требовали скорейшей казни преступника, но делали они это только для того, чтобы вот таким вот образом заработать хоть какую то благосклонность со стороны элиты Версаля и самого Людовика.

Четверо охранников отворили железную клетку и, вытащив подсудимого наружу, неторопливо повели его к виселице. Виктор не сопротивлялся. Он спокойно шёл вперед, гордо подняв голову перед орущей со всех сторон толпой и довольными физиономиями присяжных. Неожиданно перед глазами у него всё словно поплыло. Все вокруг, в один миг, стало мутным и как будто покрытым пеленой. Яркие фонари на стенах превратились в расплывчатые, желтые пятна, а десятки тысяч лиц в зале перемешались в какую то непонятную, однородную массу. Неужели всего через несколько минут его уже не будет? Все закончится. Он навсегда покинет этот мир и его мёртвое тело выбросят где-нибудь на помойку, на съедение крысам. Как же так… Как же так… Нет, он не боялся смерти, но его беспокоили судьбы людей в Беверли Хиллз, которых он оставлял здесь, на растерзание Людовику и другим рабовладельцам. Они возлагали на него все свои надежды, а он вынужден был покинуть этих несчастных и обречь их на новое рабство. Неожиданно, помимо его собственной воли, их лица, одно за другим, начали мелькать у него перед глазами. Кто-то улыбался, а кто-то хмурился, чье то выражение было задумчивым, а чьё то легкомысленным. Скоро всех их, как и когда-то, закуют в кандалы и бичом погонят на плантации и раскопки.

«Прощайте. Я не смогу больше, как раньше, защищать вас. Так не должно было произойти. Я сам во всём виноват. Нечего мне было идти к этим негодяям со своими переговорами. Держитесь, друзья. Знаю, я не оправдал ваших надежд и поэтому, если можете, простите меня».

Под барабанную дробь Виктора ввели на помост и палач уже собрался было накинуть петлю не его шею, как вдруг в дальнем конце зала неожиданно началась какая то неразбериха. Слышались какие то крики и ругань, куда то бежали вооружённые охранники, а через несколько минут там уже послышались и первые выстрелы. Неужели кто-то пытался атаковать Версаль? Только сумасшедший мог сунуться в такое хорошо охраняемое селение. Но, похоже, этот «сумасшедший» всё хорошо просчитал и совсем скоро, благодаря внезапности и стремительности, нападающие прорвали первый заслон солдат Людовика и ворвались внутрь. Они одновременно хлынули сразу из нескольких входов и, посчитав, что противник располагает крупными силами, обороняющиеся в панике отступили. В это же время началось волнение рабов и во всём огромном зале подземной оперы. Поначалу они лишь смяли тонкий ряд охранников у северного входа, но затем, воодушевленная первой победой, уже вся эта бесконечная и пёстрая толпа оборванцев с яростными криками бросилась на своих угнетателей.