Черное Сердце снова взмахнул топором, остро заточенное лезвие которого с электрическим ревом рассекло воздух. Гурона охватило нетерпение, он боролся с желанием проложить собственный путь через состав, чтобы поскорее встретить врага. Механизмы в когте шипели и злобно потрескивали, из сопла, выступающего из ладони, капало жидкое пламя.

Стоило ему захотеть, и он мог просто приказать Красным Корсарам уничтожить Арруна еще до того, как тот доберется до головы поезда. Но Серебряный Череп однажды уже перехитрил его. Сейчас Черное Сердце не знал, сколько Серебряных Черепов преследовало его, и оттягивать силы из других частей состава было бы ошибкой, которую он не собирался допускать.

Наконец крыша вагона треснула под тяжестью Красных Корсаров. Четверо воинов в изрытых шрамами и обезображенных доспехах Астральных Когтей рухнули, будто камни, в один из вагонов. В нем как раз находились двое Серебряных Черепов, которые не успели присоединиться к Арруну, и они стремительно развернулись, приготовившись к бою.

Схватка была скоротечной и безжалостной — в перестрелке погибли все Красные Корсары и один из Серебряных Черепов. Оставшемуся брату также пришлось заплатить за победу. На его доспехах появились вмятины, из дула болтера, который продолжала сжимать отстреленная рука, все еще вился дымок. Настоящей боли не было, только слабое раздражение от досадного ранения. От его руки остался лишь обрубок из плоти и керамита. Юный воин взял цепной меч в другую руку и хладнокровно довершил начатое.

Клетки Ларрамана в кровеносных сосудах уже закрыли рану, и Серебряный Череп подобрал болт-пистолет, прежде чем догнать боевых братьев в следующем вагоне.

Над ними продолжали раздаваться тяжелые шаги. За короткую паузу Аррун подсчитал количество врагов на крыше — не больше пяти или шести. Пока Серебряные Черепа продвигались без особых проблем, но, судя по яростной стрельбе, доносившейся из следующего вагона, вскоре это изменится.

По когтям Арруна проскочили синие молнии, и капитан испытал старое знакомое чувство голода, которое всегда охватывало его перед боем. Он вырос в одном из самых цивилизованных племен Варсавии, но, как и многим другим, ему приходилось бороться за выживание с самого детства. Рукопашные схватки придавали ему бодрость и радость, каких он не испытывал ни в каких других видах боя.

Поэтому, когда мелта проплавила очередную стену и к ним рванулись культисты, Аррун ринулся в бой с яростным вожделением. Его когти мелькнули, словно серебристые осколки, пригвоздив одного сектанта к стене и одновременно низким точным ударом распоров живот другому. В вагоне, который еще секунду назад был наполнен боевыми кличами культистов, теперь слышались только смертельные стоны и звуки сражения. В воздухе витал медный привкус угасающих жизней, пол быстро превратился в скользкое месиво из крови и внутренностей.