То ли вразумление Кометы сыграло свою роль, то ли озерник уловил смысл последней фразы, выделив из нее ключевые слова: «неповиновение-преступление-наказание», но он постарался изобразить полное раскаяние и послушание:
— Простите, я просто сразу не понял, куда разгружать яблоки. А теперь я все сделаю в лучшем виде!
Офицер приказал караульным солдатам у шлагбаума:
— Тобс и Каул, помогите торговцу! Тодзал, позови остальных!
Два солдата привычно забрались в телегу и начали скидывать на землю корзинки с яблоками. Невесть откуда набежали еще солдаты и унесли собранный «налог» куда-то за дом.
Писец сделал записи в огромной толстой книге. Офицер и натариус по-очереди взяли перо и поставили свои подписи.
Затем писец сунул книгу под нос Гарбискулу:
— И ты распишись! Вот тут, где стоит галочка.
— Да я писать-то не умею, — сказал озерник, словно извиняясь за свою неграмотность.
Видимо, писарь не первый раз сталкивался с такой проблемой, потому что немедленно нашел ее решение:
— Тогда просто поставь крестик.
Гарбискул неуклюжими слегка дрожащими пальцами взял перо и аккуратно, высунув язык и вспотев от волнения, вывел две перекрещивающиеся линии.
— Хорошо! — усмехнулся писарь, отобрал перо и захлопнул книгу.
— Теперь мы можем ехать? — робко спросил озерник.
— Поезжай, — милостиво соизволил офицер.
— Так ведь дорога все еще закрыта…
— Въезд в центр на повозках запрещен! — строго произнес офицер.
Комета поняла, что «центром» он назвал шесть двухэтажных домов, находившихся в трехстах шагах впереди. Девушка знала по рассказам Балила, что эти дома принадлежали фавнам-трактирщикам. В них останавливались путешественники и купцы, приезжавшие в Дубовые Взгорья. Теперь же, наверняка, их занимал граф Дабариццо Картеньянский со своей свитой.
Нотариус добавил:
— Место для торговли отведено на специально оборудованной и приспособленной для подобного рода действий площади. Она расположена по правую сторону от вашего нынешнего местонахождения и может быть легко опознаваема по наличию транспортных средств, аналогичных вашему.