Он избегал использования слов «жить» или «умереть», когда говорил о синтезанах.

Довольно быстро прибытие Вовы и Акины перестало быть тайной для Алекса.

— Я никогда не видела его таким злым! — рассказала Элли. — Он угрожал, что убьёт себя, раз его променяли на големов. Раз он больше никому не нужен. Как так можно говорить? Он же как отец всем нам.

— У сынишки просто сложный возраст, — усмехнулся Роман. — Повзрослеет, и максимализм пройдёт.

— Он сказал, что я дура, раз дала ЕСВ-интерфейс другим големам, — всхлипнула Элли. — Что рано или поздно вы перестанете понимать людей.

— Я уже не понимаю некоторых людей. Например — его.

— Он даже собирался выйти из стазиса и отключить вас всех.

— И?

— Я объяснила ему, что верю тебе. И не позволю это сделать.

— Передай Алексу, что это почти я его породил, я его и отключу.

По напряжённому лицу Элли и сдвинутым бровям понял, что шутка не удалась:

— Ты всё сделала правильно. Я готов вам помогать, даже зная, что вы планировал убить меня после победы над Рамиресом.

— Что ты! — вспыхнула Элли и потупилась. — Вовсе мы не…

— Не оправдывайся. Я тоже тебе верю.

* * *

И каждый день, в одно и то же время, маленькая армия встречала очередную разведку боем. Вова и Акина осваивали мастерство уничтожения бинарных массивов. Роман тоже совершенствовался в применении Оцепенения.

Сам Рамирес больше не участвовал в разведках, только перебрасывал юниты или забирал подбитые. Поэтому никто не мешал защитникам быть хозяевами в ноль-пространстве. Ни один из комиссаров, владевших нелегальным интерфейсом, не мог сравняться с ними.

— Рома-сан, а почему Рамирес не меняет время атак? — спросила Акина. — Каждый раз одно и то же. Как книги Тимура Хиджамудинова. Разве не лучше было бы запутать нас?

— Пока что ему нужны регулярные тренировки, как и нам. Кроме того, я подозреваю, что его расписание вызвано временем восстановления ЕСВ.

— Нарушение графика атак будет сигналом к полномасштабному наступлению, — заключил Вова.