– Это ваш последний шанс, – сказал Кадерик.

Один за другим шагоходы отключили бурильные приспособления. У одного за другим рывками раскрывалась на поврежденных сервоприводах броня торса, и наружу выбирались взмокшие полуголые пилоты. Их волосы были взъерошены, глаза моргали, лица выражали что-то среднее между изнеможением, страхом и вызовом.

Кархародоны прекратили сражаться в тот же миг, как шагоходы перестали атаковать. Как только последний пилот покинул свою машину, они построились плотным строем и зашагали к Кадерику и пленным главам гильдий.

Выглядели они ужасающе – их доспехи были побиты и изодраны лазерными винтовками и автоганами, штыками, шахтерским инструментом и подрывными зарядами, а потом еще и страшными орудиями буровых шагоходов. Все были ранены, некоторые серьезно: один потерял руку, у другого посреди растерзанных остатков бедра блестела белая кость. Все они практически с ног до головы были покрыты кровью – своей и вражеской. И все-таки с момента высадки не погиб ни один. Мало кто вообще издал хоть звук.

– Это предводитель восстания? – требовательно спросил воин с ужасающей непокрытой головой, нависнув над Кадериком и Торнвилом. Мальчик кивнул, вдруг лишившись дара речи. Не раздумывая и не церемонясь, гигант схватил Торнвила и сломал ему шею.

– Нет! – закричала Модлин. – Вы не можете! Нужно устроить подобающий суд. Нам нужно публично показать их всей колонии.

– Вы все еще можете их показать, – сказал гигант, переступив через подергивающийся труп Торнвила.

– Я... я сказал, что они могут жить, – заикаясь, выговорил Кадерик, сжимаясь и пятясь от космического десантника.

– Я пришел на эту планету вершить не суд, но жатву, – произнес Кархародон. – И именно это я сделаю.

Вымазанный кровью монстр занес цепной топор. Казни не заняли много времени.

С восстанием было покончено. Обитатели скважины №1 собрались в галереях и на мостиках, тянувшихся по внутренней стороне их огромной норы. Модлин, по бокам от которой стояли Кадерик, Калент и стражи гильдии, обращалась к ним с вершины шахты – острого выступа, отходившего вбок от наивысшей точки скважины.

– Сегодня мы исполнили здесь волю Бога-Императора, – произнесла она. Ее суровый голос расходился по шахте через вокс-динамики, зевы сирен в виде голов горгулий и системы оповещения о пересменках. – Спустя шесть долгих лет измены и узурпаторства те безнравственные мужчины и женщины, что предали нашу колонию, наконец-то вкусили правосудия.

Взгляды толпы обратились к жутким, сочащимся влагой останкам, висящим на одном из тяжелых грузовых кранов, которые торчали из верхней части стен скважины, словно механические зубы.