А потом Сарай встретила Лазло – в его сознании, в его снах, – и все опять изменилось. Этот мечтатель-библиотекарь из далекой страны научил ее надежде на другую жизнь – ту, в которой нет места никаким убийствам. В его разуме безобразное обращалось прекрасным, это касалось и будущего.

Но теперь он в ловушке, и Сарай поняла, что им нужно. Его дар – власть над мезартиумом – подразумевал их освобождение и силу, но сейчас он им не поможет.

Что им поможет? Что их спасет?

В крови забарабанила паническая дробь – в иллюзорной крови, иллюзорная дробь, но все равно настоящая, как она, все равно настоящая, – и Сарай снова изучила безнадежную сцену перед ними: чудовищную полусформированную змею, сдавившую в челюстях медленно умирающего юношу; мерцающий пузырь, похожий на тюрьму; огромную белую птицу, охраняющую спящую богиню.

Нова казалась такой маленькой и усталой, что Сарай невольно вспомнила жуткие страдания, которые увидела в ее глазах, и что еще хуже: короткую блистательную радость, когда на секунду Нова поверила, что нашла свою сестру.

И вдруг сказала:

– Возможно, я могу кое-что сделать.

Все посмотрели на нее. Первой ответила Минья:

– Что ты можешь сделать? – спросила она, и за ее слова уцепилась доля былого презрения, но небольшая, подумала Сарай. Не как раньше.

– Она спит, – сказала девушка. – Я… я могу проникнуть в ее сны.

– И сделать что? – поинтересовалась Минья.

– Не знаю. Помочь ей?

– Помочь ей? – девочка уставилась на нее. И остальные тоже. – Помочь ей? – повторила она, красноречиво поменяв акцент на слове. – После всего, что она сделала?

Сарай растерялась.

– Это скорбь, – сказала она, кивнув в сторону галереи. Лазло бы наверняка ее понял. – Вам не обязательно ей сочувствовать, но убийством проблему не решить, и, возможно, единственный способ выбраться из этой передряги, это помочь ей.

Минья окинула ее задумчивым взглядом:

– Ты не можешь спасти всех, Сарай. Ты ведь это понимаешь?

Девушка задумалась, помнит ли Минья, как она являлась к ней во сне, разворачивала свертки с детьми, создавала запасную дверь, тщетно пытаясь помочь.

– Понимаю. Но мы можем попытаться. И… быть может, так мы спасем себя.