Впрочем, люди, богатые духовно, редко думают о материальной стороне вопроса. Именно поэтому мне и не нужна среди ближнего круга, да и в числе членов моей уже большой семьи, вся эта публика – поэты, художники и музыканты. Проку от них – ноль, шума много, и слушать разумные доводы они ни в какую не хотят. А вот едят, что примечательно, с отменным аппетитом, совершенно, кстати, не задумываясь, откуда эта самая еда берется.

– Там отмель, – какое-то время спустя сообщила мне Галка, полулежащая на носу лодки и достаточно бесстыдно вставившая напоказ свои крепкие длинные ноги. – Точно-точно. Ну или как там называется такая штука, которая вроде как часть берега, но удлиненная в воду… Ой, ерунду какую-то сказала!

– Я тебя понял, – мне было ясно, что она хочет до меня донести. – Далеко до нее еще?

– Теперь уже нет. – Галка шмыгнула носом. – Все как я и сказала – в глубине леса жгут костер. Людей не вижу, но они там есть, за деревьями. Силуэты их вижу.

Да я и сам уже заметил отблески огня в ночной темноте.

– Голд, – окликнул я консильери. – Видишь?

– Да, – донеслось до меня. – Скоро надо к берегу приставать, а дальше – ножками, ножками. Все, соблюдаем тишину.

Обрыва вроде нашего здесь не было. Была полоска песка, узкая, шагов семь в поперечнике, а за ней начинался лес.

Когда отсветы пламени, которые прежде видела только Галка, стали заметны и нам, я махнул рукой: мол, все, к берегу.

Лодки прошуршали днищами по песку, мы оттащили плавсредства к деревьям, где они слились с пейзажем, буквально став его частью, и развернули носами к реке, чтобы, если что, тащить было удобнее.

– Галка, остаешься здесь, – вполголоса сказал я. – Перстень, ты тоже.

Решение это я принял на ходу. Если честно, никакущий из меня стратег. Взять-то я ее с собой взял, а вот то, что потом ей придется километра два, не меньше, с нами ноги глушить по лесу, не подумал. А зря. И теперь выходит, что одну ее здесь не оставишь, – девушка же, ей ведь страшно будет. Пистолет у нее имеется, да толку с него? И еще один нюанс – не хотелось мне здесь лодки без охраны оставлять. Мало ли что? Да и если с боем уходить придется, Перстень нас прикроет.

Даже в темноте мне было видно, что «волчонок» страшно раздосадован. Оно и понятно – все сейчас пойдут туда, где горит огонь и невесть что творится, а ему тут с глупой девкой куковать. Но спорить он не стал, что меня обрадовало. Не в смысле, что его пришлось бы уговаривать: «Ну, Перстенек, ну, пожалуйста», а потому что дисциплина. Это хорошо.

– Попрыгали, – хмуро приказал я и кивнул, когда у Амиго что-то звякнуло на сбруе. Я так и думал, что это он всю дорогу бренчал.