— Мог бы и предупредить о нем, — выговаривал я баннику.

— Я же не леший тебе. Не знаю, какая тварь где селится. Я существо дворовое. Вот ты меня спроси, к примеру, второго дня кто крынку сметаны спер с кухни, я скажу.

— Чего тут думать, ты и спер, — сдал Потапыча Рамиль. — Вся борода белая была.

— Ну, ладно, это плохой пример, — даже не смутился банник.

— Лучше скажи, долго нам еще идти? — спросил я его.

— Порядочно.

Как оказалось, гулять по весеннему лесу — удовольствие ниже среднего. Несмотря на теплое солнце днем, ночью нашими сопровождающими были лишь холод, пробирающий до костей, и сырость. Чтобы банник перестал причитать, пришлось взять его на плечо. Рамиль же вместо нытья выбрал стезю хвастовства, вспоминая, как он нас спас. Рассказ с каждым разом обрастал все новыми деталями. В конце мы пришли к тому, что с неба чуть не обрушилась горящая сера, а великий маг Рамиль накрыл нас огненным щитом. Если честно, я даже спорить не хотел. Лучше уж так.

Что интересно, места мы проходили знакомые. Мелькнул стороной Горелый Хутор. Я еще пошутил про ностальгию банника, а в ответ получил пожелание не лезть не в свое дело. Перебрались через ту самую речку, которую видели с Рамиком в прошлый раз и стали топать по полю. Пока не рассмотрели вдали покосившуюся ограду.

— Это что, кладбище? — нервно сглотнул Рамиль.

— Погост, — согласно кивнул Потапыч. — А вы где еще, думали, мертвецкий багульник растет? На могилах. Немощные его не видят, а вот мы — сколько угодно.

— Может, я вас здесь подожду? — спросил друг. — Прикрою с тыла стеной огня и все такое.

— Да нет там никого, — успокоил нас Потапыч. — Последнего вурдалака здесь в осьмом году прошлого века убили.

— А вдруг какой остался.

— Рамик, хватит ныть. Мертвец может превратиться в вурдалака под воздействием силы лишь в первые сорок дней, — вспомнил я уроки мифологии. В которых, кстати, после встречи с ендарем стал немного сомневаться. — Да и условия особые нужны. А тут лет сто никого не хоронили.

— Ну, сто не сто, но давненько, — согласился Потапыч. — Идем что ли?

Кладбище, или погост, как выразился банник, действительно оказалось старым. Пришедшим давно в упадок. Сюда не приезжали родственники, не чинили оградки, не поправляли покосившиеся кресты. Буквы упокоенных стер с дерева дождь и время, сделав похороненных безымянными. Мне отчего-то стало грустно. И вспомнилась мама.

— Мама! — повторил мои мысли Рамиль.

Потапыч часто закрестился на моем плече. А я поднял голову и увидел надвигающуюся белую фигуру. Призрак, чтоб его. Самый настоящий.