— Ну что было? — спросил он.

— А вам что говорили?

— Что тебя этот ненормальный вытащил и, если бы не блюстители, то кранты котенку.

— Ну, — замялся я, — так все и было.

— Рассказывай давай!

— Вечером, все вечером.

И я поспешил вместе с друзьями ретироваться в комнату. Где взял с каждого обещание молчать, потому что от этого зависела мое пребывание на свободе (спасибо МВДО), и все же подробно рассказал приключения той ночи.

— А я выбираюсь, везде дым, — перебил меня Рамиль, — а тебя нет. Пацаны лежат, кашляют. Потом Якут появился.

— Хозяин! — с диким воплем отворилась дверь. — Уж не чаял, не гадал, все глаза выплакал.

Нет, глаза у Потапыча действительно были немного мутные. Но что-то мне подсказывало, что явно не от слез. Меня удивило другое.

— А ты чего в открытую ходишь?

— Так я теперь и не на птичьих правах, законное право имею, — подбоченясь, ответил банник. В такой позе он, правда, простоял недолго, потому что Потапыча чуть повело в сторону.

— Есть такое, — признался я. — Только ты к этому никакого отношения не имеешь.

— Так я с понимаем, — развел руками банник. — Что называется, верой и правдой.

— Максим! — в открытую дверь ворвалась Катя. — Потапыч, уйди!

Без лишних слов Зыбунина подскочила ко мне и обняла. Я покраснел до кончиков ушей. Как оказалось, засмущался не я один. Мишка сразу выскочил в коридор. Байков бочком тоже ретировался из комнаты, зацепив по пути глазеющего Рамиля. Лишь Потапыч так и остался стоять, с хмельной улыбкой глядя на нас.

— Макс, как я рада тебя видеть! Хорошо, что с тобой все в порядке.

— Я это, в общем, тоже рад тебя видеть.

— И огромное тебе спасибо за кровянник. Не знаю, где ты его достал. Но ты бы видел физиономию тетки. Я прекрасно понимаю, кто тебе помог его добыть, — передразнила Катя Зыбунину-старшую. — Нам надо на тренировку бежать, но мы сегодня еще увидимся.

Она поцеловала меня в щеку и была такова. А я все стоял, такой же пунцовый, потирая вспотевшую шею.