Отчетливо понимала, что рядом со мной нет места ни Арону, ни Лиру, как бы я не тянулась к обоим. Один готов ради этих отношений меняться, держать себя в строгих рамках, нежно оберегать и заботится. И сколько бы между нами не стояло негатива, я знала, что была бы с ним счастлива. Второй — заботится лишь о себе, пренебрегая сердечностью, мнением окружающих и моими чувствами, в частности. Но он забрался в душу слишком глубоко, и никами силами его оттуда уже не вытащить. Лир — часть меня, хоть и не самая лучшая. С ним бы точно было непросто, но за столько лет, проведенных бок о бок, мы как-то научились ладить и принимать друг с друга со всеми бесами в неспокойных душах.

Простая и понятная жизнь осталась в Градоне, и сейчас нужно было принять решение, которое поставит крест на всех возможных вариантах нашего взаимодействия. Сделать больно один раз, чтобы потом все могли спокойно дышать, не имея рядом девицы с разрушительной магией в крови и всемогущим артефактом за пазухой, который легко может разворотить город, лишь бы последняя представительница рода не канула в реку забвения.

Арон явился первым и стоял за дверью, пока я не вышла, пригласив в гости. Такого явного демарша с его стороны не ожидала. Ведь он в принципе в мою комнату всегда ходил как к себе, даже в период обострения конфликта. Поэтому, тоже не стала себя ограничивать и ехидно осведомилась:

— Не желаете ли чаю или может есть особые предпочтения? Пирожные из лучшей кондитерской, вино из погребов древнего рода?

Он, совсем не реагируя, стоял посреди комнаты, взглядом обводя узкое пространство. Будто желая убедиться, что я тут одна. А потом выдал такое, что я поперхнулась:

— Последние несколько месяцев не оставляла мысль, что я встретил, наконец, своего человека. Нужного настолько, что замирало сердце от одного только взгляда.

Правильного и честного, которому можно не просто верить, а спокойно подставить спину,

— он вдруг вскинулся, глядя на меня прямо и остро. — Скажи мне, Камелия, какого это, врать человеку, который перед тобой обнажился полностью? Душу вывернул.

От едва сдерживаемого напряжения, Арон почти трясся, сжимая до бела кулаки и губы. И передо мной сейчас встал выбор — согласится с его обвинениями, ложными или истинными, не важно, или пытаться отстаивать свою точку зрения, в итоге получив одинаковый результат. Остаться для него навсегда неправильным и нечестным человеком, который все время обманывал, или просто рассказать правду, заставив смириться с ситуацией?

— И в чем же я солгала, Арон? Чем заставила сомневаться в себе? — я решила хотя бы узнать в чем меня обвиняют. И до отчаянья боялась ответа. Потому что быть подлым троллем в своих глазах все-таки лучше, чем в глазах близкого тебе человека. Я знала, что виновата, ведь уже как минимум 2 раза переступила общепринятые нормы морали и собственные принципы.