Ветхое, почерневшее от времени сооружение. Воин, ухватив меня за ткань плаща на спине, скинул вниз, усадив на землю. В голове закружилось так, словно мир вокруг меня завертелся волчком. Сглотнув, пыталась ухватиться за реальность.

Перед лицом появился подол чьего-то платья. Ткань истёртая и штопаная.

Я хваталась за любую мысль. Голова раскалывалась, грозясь отключить сознание.

Кто-то, ухватив меня за подбородок, дёрнул голову вверх. Меня пристально, не мигая, разглядывала очень старая женщина. Лицо покрывали глубокие морщины, тонкие губы что-то нашёптывали. Но в скрюченных пальцах было ещё много сил.

Она сжимала моё лицо до боли, которая, как ни странно, отрезвляла. Я же, в свою очередь, не сводила со старухи взгляда. Что-то неуловимо знакомое было в её чертах.

— Ты так похожа на свою мамашу, словно она передо мной, — прокаркала карга. — Как же я долго охотилась за тобой, Томмали.

— Кто вы? — выдохнула я тихо.

Старуха улыбнулась, раскрыв беззубый рот.

— Не узнала, значит. Ну, что же, ты была ещё ребёнком, когда всё случилось. Если бы не упрямство моего сына, тебя бы воспитывала я. Так всегда было заведено в нашем роду. Старшая дочь принадлежит жрице, а младшее дитя — Тануку. Но мой своенравный сынок придумал себе любовь и выбрал эту девку из воровской деревеньки. Чем она околдовала его только?!

До меня медленно стало доходить. Но мысли, что взывали к моему разуму, не был мною услышаны. Я не желала верить в то, что сейчас представлялось правдой.

— Мой папа любил маму, — зачем-то пробормотала я.

— Любил, — протянула зло старуха. — Я растила его правильно. С детства вдалбливала истины. Наши традиции. Веру. Он должен был стать главой рода. А что сделал он? Что?

— Яне знаю? — перед глазами расплылись чёрные круги.

— Не знает она? — женщины вопила так, что слюна разлеталась вокруг Пара капелек попали и мне на лицо, вызывая омерзение. — Не знает она! Эсам, негодный мальчишка, предал традиции нашей семьи. Предал своих родителей! И даже когда мы смирились с его выбором, он не отдал мне тебя. Не отдал! Твоя мать науськивала его против нас. Мерзкая девка!

— Не смейте так говорить о моих родителях! — зло прошептала я. борясь с головокружением.

— Гордая, — старуха скривилась, — ничего я обломаю твою гордость. Ты станешь следующей жрицей Танука. Это тело заменит моё, а ублюдки, которых оно породит, возродят наш род из пепла. Ты родишь мне правнуков. Томмали, и мы вновь отстроим храм и вернём расположение бога. Хотя тебя, как раз уже и не будет. Но останусь я.

— Сумасшедшая, — выдохнула я, теряя сознание.