— Папа, — громко прорыдала я, — ты, правда, простил меня?

«Я горжусь тобой моя… Томмали».

— Пап, — голосок Эм был попон мольбы, — не уходи сейчас. Не надо. Останься хоть на чуть-чуть.

«У тебя прекрасный избранник… цыплёнок. Ты уже не одна… Лучшего для тебя я и представить не мог».

— У меня нет мужа, папа, ты ошибаешься, — прохрипела севшим от слёз голосом Эм.

«Запах доченька… я говорил… ищи самый желанный аромат».

— Вишня, — Эмбер по-детски хлюпала носом, — помнишь, папа, под нашим окном росла мамина вишня. Весной она цвела, и комнату наполнял цветочный запах.

Розовые лепестки, кружась в воздухе, оседали на мой подоконник. Этот запах, папа?

Тень задрожала и просветлела.

— Запах вишни, — вытерев слёзы ладонями, Эм не удержалась и пожаловалась: — Они срубили дерево, папа. Я умоляла их не трогать вишню, но топить было нечем.

Маминого дерева больше нет.

Вард Сай, стоявший рядом с Эмбер, странно пошатнулся. Его лицо подёрнулось белой дымкой и изменилось. Я вновь увидела того Иного, что спас нас от умертвий в ночь, когда они пришли в нашу деревню. Сделав один шаг к Эм, Сай обнял её и прижал к себе. В его огромных руках сестрёнку было и не видно, насколько хрупка она по сравнению с ним.

Всё стало понятно. Он изначально проявлял к ней чрезмерный интерес, а теперь всё встало на свои места.

«У тебя хороший муж, котёночек… освободи меня, милая… я скучаю по своей Онии».

Отец снова обратился в бесформенную серую тень. Она всплыла над землёй и задрожала, будто от дуновения ветра.

«Только не оставляйте Лестру, — прошелестел папин голос, — простите ей всё… Пусть доживёт отведённое ей время, неделю или год в сытости и любви… Не бросай сестру, ей досталась страшная доля, и она её приняла».

— Я похоронила Лестру, папа, вернее, Вульфрик похоронил. Я больше ничего не могу сделать для неё, — выдавила я из себя.

«Можешь, Томма… ты поймёшь».

Эмбер протянула к призраку руку и от неё разошлась мелкая сеточка чёрных нитей.

Она охватила тень, поймав её. Папа не сопротивлялся. Я замерла, не в силах дышать: Вульфрик накрыл ладонью мои глаза.