— Гвардейцы, легионеры и воины! Настал наш час, когда в руках наших судьба Отечества! Не думайте, что бьётесь за меня! Вы бьётесь за Кинхарт и Кровогорье, за свои семьи, друзей, родных, друга за друга! Нас ждут великие битвы, и сброд бандитов головорезов и контрабандистов, лишь первая битва, первая преграда, на пути к славе и порядку в стране! Бейтесь храбро и отважно, бейтесь как истинные солдаты легиона! Когда же мы побьём их, мы маршем пройдёмся по землям Лоренца! — юный император не кричал и рычал, солдаты подняли оружие к небу, ответ их был рёв, подобный реву драконьей армии

— Победу — стране и народу, почести — королю и дворянам, долг и жизнь — легиону! — кричали они, и эхо их клича разносилось по всему городу, ответный крик их врага не был столь громогласен и оглушителен, как крик красных легионеров гвардейцев, среди которых было и городское ополчение, воодушевлённое речью императора. Лайан подул в рог, боевые ноты оглушительно вырывались из них, поднимая всех на бой. Расстояние между двумя армиями составляло четверть лиги.

Легионеры пошли вперед, с каждым шагом ускоряясь. Воины Пэтрота вяло шли вперед, неготовые принять полноценный бой и хорошо вооружёнными солдатами. По сравнению с легионерами, люди Пэтрота были самым настоящим отребьем, у которых насчитывалось как максимум один легион умелых воинов, которые были мало-мальски вооружены. Однако, у Рендона Пэтрота было подкрепление, и они численно превосходили силы молодого императора, но не настолько, чтобы разгромить Лайана.

Две армии, наконец, встретились. Легионеры клинов врезались в ряды бандитов и мародеров, рубя, кромсая, вгрызаясь в глотки, словно бешённые гончие. Лязг стали о сталь, крики, вопли, стоны и оглушающий рев только горячил кровь, но Лайан знал, что кинься он в гущу событий, то моментально завязнет среди пехоты на своём коне. Те, кто умудрялся провраться к императору, тут же встречались с мечами и копьями гвардейцев, которые неустанно прикрывали юного государя, пока тот носился по полю боя, перед своими полками, могучий и великий, он воодушевлял своих солдат.

— Наше дело правое! — кричал он, срывая голос

— С нами боги! –

— Ура! Ура! Ура! — было ответом его солдат.

— КАРТЕЧЬ! — истошный и панический крик раздался внезапно, так же как и взрыв под копытами коня Лайана. Передние копыта вороного жеребца были разорваны в мясо и осколки костей. Конь умер сразу. Юному государю повезло, и он просто упал на землю, не слабо приложившись головой. Уши заложило, в них запекалась кровь. Приступ вновь охватил его. Руки и тело затряслась, словно в конвульсии. Первые минуты он не мог понять, что происходит, повсюду гремели взрывы, подбрасывая людей и поднимая столбы пыли. Внезапно, глаза его заставила кровавая пелена ярости. Он поднялся на ноги и вонзил меч прямо в грудь одному из бандитов. Затем ещё одному отрубил все четыре конечности. Пятому противнику он вовсе отрубил голову. Свалив с дюжину бандитов, император взял рог, что висел на его поясе и протрубил в него. Боевые ноты вновь звучали и легионеры, которые на несколько нут оказались в свалке боя, вновь сумели организовать строй и дисциплинированно рубить врага.