— Орин — со страхом проговорил Гарет

— Я развязал эту драку! Я её и выиграю! — ответил он, вставая в боевую стойку, занося меч над головою.

— Орин! — завопили Терон и Корр. Внезапно обе армии остановились, застывая в холодном ужасе, буквально не добежав десяти метров, чтобы схлестнуться в последней сече. Орин посмотрел на свою тень. Позади него как будто солнце горело. Он обернулся и зажмурился. Ослепительное сияние осветило поля у Амхары. Когда свет угас, он увидел его. Айдан вознёсся на десяток метров вверх. Позади него, солнечным огнём, вырываясь из его спины, горели крылья как у грифона, голову его венчала грозовая корона, в форме мечей, переплётных друг с другом, со сверкающими молниями, а глаза его были драконьими, с вертикальными зрачками. Этого Орин боялся в своей жизни больше всего. Он стал им. Айдан — Наследник Нерана.

***

Тьма. Первое, что он сумел осознать и понять. Тьма окутавшая его с ног до головы. Тьма, как гной, сжирающий рану. Темнота колышется. Она боится его. Остерегается не смеет даже тронуть.

— Час настал, Лок-Хай’Эред — этот голос. Властный, злобный и неестественный. Юноша открывает глаза. Он стоит по центру коридора. Он не знает этих мест. Но, он был здесь. Когда-то давным давно. Очень давно. Тишину и редкие завывания холоднеющего ветра прерывает истошный женский крик. Он идёт на крик, медленно и робко. То тут, то там проносятся тени. Но не они тени, они люди, что ходят по замку. Для них он — тень. Темный коридор освещает редкие факела, огонь которых колеблется, когда она проходит рядом.

Вновь женский вопль, на этот раз за дверь, справа от него. Нерешительно, почти как ардахарская береговая черепаха, он открывает тяжёлую дверь, ведущую в комнату роженицы. Вокруг молодой девушки, с волосами чуть светлее каштанового, собрались фрейлины и бабки повитухи. Девушка с ног до головы покрылась потом. Она терпит столь невыносимую боль, что он хочет взять её за руку и гладить по голове, баюкающее напевая что-нибудь. Она запрокидывает голову и истошно кричит. Настолько ей больно, что она не выдержав, теряет сознание. Тишину и еле слышное шушуканье молодых девиц прерывает младенческий плач первого вдоха. Он знает этого младенца. Это он сам.

Внезапно, со вспышкой света все меняется. Он не понимает, почем у всё такое странное и неизвестное. Лишь нестерпимая боль режет грудь, от чего он плачет. Странные, шершавые и неприятные руки держат его. Через мгновенье, он находиться на руках, нежных и тёплых, и смотрит в глаза самой родной в мире женщине. Маме. Ласковые, больше глаза, цвета чуть светлого, орехового. Улыбка у неё прекрасная, тёплая и ласковая. Губы полные, алые и нежные. Она поднимает усталый взгляд на мужа, примчавшегося только что. Он его знает. Это его отец. Он строгий. Сильный. Таких как он зовут воинами, легионерами. У них одинаковые глаза. С изумрудно-зелёным отливом. Его родители смеются и играют с ним. Они любят его. Но он чувствует, что это уже было. Была женщина с золотыми волосами, что так же гладила его и заботилась о нём, как мама. Он называл её мамой. Отец тоже был светловолосым, но более грубым и строгим. Разве может быть так, что родителей по четверо?