– Я не стану заявлять, – принцесса была сама серьезность. – Разве я противилась?

– А неважно. Несовершеннолетняя, вот и всё. – Генри прятал за дурацкими репликами обеспокоенность и… да что греха таить, и боль тоже.

Кто бы сказал еще вчера, что может быть еще больнее, Монтроз высмеял бы его. Но одно дело – тосковать по недосягаемому, не изведав его, а совсем другое – коснуться и тут же потерять. Навсегда потерять – это он знал прекрасно. Потому что… Потому что эта девушка – не про его честь, и то, что сейчас… сегодня…

Случайность.

– Генри Монтроз, – произнесла Мария-Антония холодно и довольно сердито. – Я вполне могу решить, что ты хам и мерзавец, если ты немедленно не повернешься ко мне лицом.

– Чего?.. – вскинулся он, натолкнулся на льдистый взгляд и невольно вжался спиной в подушки.

– Ты струсил? – прямо спросила принцесса, не отводя глаз. – Или прикажешь мне считать тебя таким же, как прочие мужчины? Ты получил, что хотел, а теперь не чаешь сбежать поскорее?

Он думал, что больнее быть не может? Могло, и еще как. И, наверно, Мария-Антония хорошо умела читать по глазам, потому что она больше ничего не стала говорить, просто наклонилась к нему, и…

«Зачем я сказал, что нашел ее? – промелькнуло в голове у Генри. – Зачем? Спешил похвастаться? Я не знал тогда ее, совсем не знал, но почему не перестраховался? Если бы никто не знал о ней, тогда можно было бы…»

Нельзя, прекрасно понимал он. Нельзя спрятать синюю птицу в стайке пестрых кур. А она… что он может ей предложить? Да ничего. Себя самого, разве что, – приобретение сомнительной ценности! – ну, часть фермы, Генри ведь тоже причитается, ее покупали и на те деньги, что достались матери от его отца… Вот и всё. Много ли это для урожденной принцессы, для вдовы герцога?

– Жалеешь? – тихо спросила Мария-Антония.

– Нет. – Генри обхватил ее обеими руками. Жалеть? Разве только о том, что это была случайность, что никогда больше… Просто – никогда. Подержать в руках синюю птицу счастья мало кому доводится, и еще меньше удержали ее надолго. Только коснуться – уже удача! – А ты?

– Я никогда ни о чем не жалею, – помедлив, сказала она. – И еще, Генри…

– А?

– Шаман сказал, что ты однажды ты попытаешься разбудить меня окончательно. И это тебе удастся, – тихо проговорила принцесса.

– Ты думаешь, удалось? – вскинулся он.

– Да, я так думаю, – ответила девушка. – Я чувствую, что проснулась совсем… или мне так только кажется. Но он сказал еще…

– Договаривай, – велел Генри, понимая, что ничего доброго шаман ему напророчить не мог.

– Он сказал, что ты погибнешь, если сделаешь это.