Я волнуюсь. Что, если она какие-то глупости натворит? Она же абсолютно не контролирует себя и свои чувства! А всего пять минут назад греческая ведьма потеряла любимую учительницу, которая ей была почти, как мать и очень была зла! Ярость ей к лицу, но не собирается же она, в самом деле, одна идти против Амариллы Лорейн?!?

– Убирает учителей? Мудро, – произнёс Люций.

– Одного за другим, – подтвердил Феликс. – А после останется разобраться со слабыми детьми. Она стала ещё более жестокой и кровожадной. НЕЕЕЕЕЕТ!!! Алевтина!!! Идиотка!!!

Он метнулся к двери, но было слишком поздно.

Его отбросило назад какой-то невероятной и мощной магией, и он упал прямо на свои многочисленные пентаграммы, смазав несколько из них.

Я застыла в немом оцепенении. Случилось самое страшное! Такого никто не предвидел!!!

Дверь сорвало с петель, и она разлетелась прямо в воздухе на мелкие щепки.

По ту сторону от нас стояла женщина лет так сорока с лишним. Впрочем, для тысячелетней колдуньи она очень неплохо сохранилась.

Среднего роста (метр семьдесят, может больше).

Длинные тёмные волосы, сквозь волнистые пряди которых проглядывала многочисленная седина. Но такая прическа совершенно не портила её, а, наоборот, добавляла шарма.

Бледное лицо; выразительные, угольного оттенка дуги бровей; прямой нос; губы, покрытые помадой цвета перезревшей вишни.

Глаза, почти как у всех Лорейнов: чистые, большие и голубые, с той лишь разницей, что взгляд – стальной, страшный и, безусловно, безумный.

Она кажется надменной, высокомерной и эгоистичной. Дети все в неё. Но, очевидно, у моего бога некромантии – глаза папины.

Её внешний вид дико меня пугал. А уж одежда полностью соответствовала её экстравагантному облику: короткое чёрное платье на бретелях, поверх которого наброшена длинная, в пол, сетчатая накидка; обуви у неё никакой не было; шею украшал толстый кружевной чокер, а руки – браслеты с кучей кельтских амулетов.

– Мама! – в голос сказали братья и сестра Лорейны.

– Люциус. Ариана. Феликс, – она попыталась войти внутрь, но у неё ничего не вышло, будто в стену врезалась. – Стёрли бы знаки по-хорошему. Неужели не соскучились по мамочке?

Голос у Амариллы оказался холодный, ледяной и самый манерный из всех, какие мне только приходилось слышать.

– Здравствуй, – вперёд вышел Люций. – Остановись, ради бога! Зачем тебе всё это? Забавы ради? Тебе известно, что я умру, но Ад на земле не допущу!!!

– Как и я, – присоединилась к брату Рина.

– А я просто помогаю, – поддержал их Феликс, становясь в одну линию со старшим братом. –Катись туда, откуда пришла, мамуля.