Четверо чернокожих ребят, вдруг замерли с пустыми глазами и прямыми спинами.

— Норм, — Штык повернулся к пленному. — Ну, чё, фуфло парашное, побазарим в натуре?

Мужик нахмурился недоумённо, потом негромко сказал.

— Что?

— Чё ты чёкаешь пидор? — Штык распустил пальцы веером, выпучил глаза, понял, что в очках не видно и снял их, снова глаза выпучив. — Чё фуфло, очко пригорело? Дурака включил, обоссался сука, базарить в падлу типа? Ты попутал сявка подзаборная? — Подошёл ближе, наклонился. — Ты кого на хуй послал чухан пернатый? А? Чё ты потух чушка? Кто папа, блять? Под кем ходишь шоха опущенная? Колись быром, козёл штопанный!

Мужик моргнул. Потом ещё раз. Потом как-то неуверенно сказал.

— Король вас всех убьёт…

— Нахуй короля.

Снова молчит, теперь как-то слегка испуганно косясь на своего пленителя.

— Чё? Конкретно на очко присел, да? — Судя по лицу, парень не очень понял, о чём речь, но Штыку показалось, что-то совсем иное. — Нихуя ты борзый! Сонь, тащи утюг, ща мы его…

В комнату вернулась Соня. Задумчиво хмурится, чешет затылок.

— Штык.

— Чё? — Сказал он, кровожадно глядя на пленного.

— А мы это, ну, ну это. Мы ж и так знаем на кого чухан шестерит.

— Ну. Давай утюг.

— Какой блять утюг? Я плитку включила, щас нагреется…

— Нормуль, ща мы его…

— А что мы его спрашивать-то будем?

— В смысле? — Штык выпрямился, задумчиво приподнял брови. Взгляд стал пустым — сосредоточение мыслительного процесса, стало таким запредельным, что даже температура в комнате немножко поднялась.

— Ну, что мы от него узнать хотим-то?