— Чё? — Штык развёл руками. — Ты ж съебался. А у нас это, моральная травма. Вот мы с Коляном побазарили, подумали, ну и решили расслабон замутить…

— Наших в капусту рубят, а ты расслабон? Я с вас хуею в натуре. — Шкет плюхнулся в кресло, попутно прихватизировав бутылку пива из рук Коляна.

— Чё ты кипишуешь братан? — Штык поморщился, прищурился и ухнул. Потом сел, свесив ноги на пол. — Во пиздец, отпустило, н-да, Колян, мы чё, в натуре два дня гудели?

— Да.

— А хули ты молчал?

— Я тебе сразу сказал, ещё в первый вечер — пора завязывать!

— Ну? А я чё?

— Пообещал ебало набить.

— Ага… — Штык почесал затылок. Пожал плечами. — Ну, чё, типа, сорян в натуре, да я это, просто устал. Сами понимаете, я ж не это, я того — Носхерус, вся хуйня. — Штык прижал руку к сердцу и почти простонал. — Это так давит на мою душу, так это тяжко, так это…

— Сердце слева. — Заметил тут Шкет.

— Чё?

— Сердце говорю, слева оно.

— А, — переложил руку на левую сторону груди, — так вот, давит оно, значит, и давит… — Замолчал и удивлённо брови вскинул.

— Чё такое?

— Шкет, прикинь — хер встал.

Шкет пивом подавился и, откашлявшись, сказал.

— Надеюсь со мной это никак не связано.

— А? — Штык на него глянул недоумённо, рукой махнул. — Да ну ты брось. Я не из этих, я реальный такой, слушай, бабу хочу. Прям пиздец, отвечаю.

— Какие бабы? У нас война! Ты…

— М-мальчики, ик. — Сказал кто-то, возникнув в дверях. — Привеееет!