— Мирниас, вам надо поесть, — добавив в голос строгости, велела Айриэ. — Резерв и так не пополняется, а если вы ещё и голодать будете, свалитесь намного раньше вечера.

— Да меня и так всю дорогу тащить приходится, — опустил голову Мирниас, послушно беря протянутый кусок хлеба с мясом. — Я для вас обуза, мэора…

Фирниор, кажется, окончательно расхотел спать и, пробормотав, что намеревается разведать дорогу, ушёл вперёд, в темноту. Фонарь, впрочем, он с собой взял, хотя мешок оставил.

Айриэ проводила его довольным взглядом и повернулась к своему спутнику:

— Рингир Ниарас покинул нас очень кстати. Мирниас, пока его нет, выкладывайте-ка, что вам показалось необычным в пыточной.

Молодой маг невольно поёжился при упоминании пыточного подвала, но послушно ответил:

— Мэора Айнура, я теперь и сам не пойму, не почудилось ли мне… Я говорил вам, герцогский сынок откровенно наслаждался моими криками. Он… будто слизывал мою боль, понимаете? Ну, как дети мороженое языком лижут или там леденец на палочке. Но, разумеется, он не жестами это делал, только у меня впечатление похожее возникло. У Орминда просто лицо такое было… он наслаждался — каждым своим движением, причиняющим боль. Причём его даже не собственно причинение боли волновало, а то, что он мог посредством пыток из меня вытащить и… взять себе. Конечно, мэора, вы можете сказать, что мне тогда не до того было, чтобы такие вещи замечать, но я просто пытался удержаться… не рухнуть в страх, не поддаться сразу. Вот у меня мозг и цеплялся за всякие мелочи, чтобы отвлечься… А потом я почувствовал ужасную слабость и понял, что из меня вдобавок силу тянут. Ну и… мне снова показалось, что это к Орминду всё уходило. Только я к тому времени так одурел от боли, что и сам себе не поверил, — вполголоса закончил он. — За последнее я никак ручаться не могу.

Айриэ, прищурившись, смотрела в темноту коридора перед ними. Вот оно как интересно получается… Разумеется, Мирниасу действительно могло привидеться и почудиться, место и обстановка не располагали к вдумчивому изучению окружающего пространства. А если — не показалось?..

Додумывать она не стала — времени у них оставалось мало, вряд ли Фирниор ушёл надолго.

— Мирниас, я сейчас попробую вас полечить, — со вздохом сообщила она. — Только, понимаете, я могу исцелять при определённых обстоятельствах. Вы выпьете немного моей крови, не кривитесь так. Мне надо, чтобы пациент испытывал ко мне добрые чувства, иначе ничего не выйдет. Слушайте, Мирниас, я вас душевно прошу, постарайтесь забыть о вашей неприязни и вспомнить что-нибудь хорошее — обо мне, естественно.