Малый кабинет был относительно небольшой, по дворцовым меркам, комнатой, отделанной в малахитовых тонах с вкраплениями золотисто-коричневого. Мебель была классической и строгой, все предметы — немного потёртыми, с богатой историей, король лично подбирал любимые вещицы. Не вычурно, уютно и даже как-то душевно — неудивительно, что Кайнир предпочитал проводить время здесь. В парадном кабинете, где от позолоты и пышности рябило в глазах, король принимал министров, послов и просителей, там всё было нарочито и напоказ. Серьёзные дела вершились в уютной тиши Малого кабинета.

Кайнир стоял у окна и бездумно смотрел в ночной сад, по случаю праздника украшенный разноцветными фонариками. В саду резвились фрейлины принцессы Эглианы, тётки короля, придворные и гвардейцы из тех, кто был свободен от дежурства. Они играли в милые придворные игры и разбивались на парочки, чтобы уединиться в дворцовом парке, где зелень была повыше и погуще, а уединённых уголков — великое множество. По случаю Начала Осени весь дворец не спал, отовсюду слышались звуки музыки и весёлые возгласы, шутки, смех. Только в кабинете Кайнира было сумрачно и тихо, поскольку король активировал глушащий звуки амулет и погрузился в чёрную меланхолию.

Кайнир медленно повернулся и измученно взглянул на магессу. Выглядел он каким-то потухшим. В обычное время король был жизнерадостным, его взгляд светился умом, лёгкой насмешливостью и добродушной лукавинкой, а высокомерие и надменность он оставлял для врагов и неприятных лично ему людей. Кайнир не был красавцем: лицо слишком узкое и худое, нос длинноват, глаза глубоко посаженные, серые с редкими светлыми ресницами. Но его добродушие и сердечность с лихвой искупали лёгкие недостатки внешности, и король был искренне любим своими подданными, особенно вызывая умиление у дам. Впрочем, фавориток его величество выбирал более осмотрительно, чем даже друзей, и дамы, охочие до подарков и титулов, покидали королевскую постель очень быстро.

Кайнир с юности привык быть правителем жёстким и даже жестоким, если понадобится, но власть никогда не кружила ему голову, а корона не вытравила из него совесть и душевное благородство. Таких королей и такие королевства надо беречь, хмыкнула про себя Айриэ. Чем она, собственно, и занимается…

— Зря я настаивал на убедительных доказательствах вины, Айриэннис. Вы были правы, разумеется, а я со своим доверием дождался худшего. Надо было ещё три месяца назад… — он не договорил и махнул рукой, по-стариковски ссутулившись.

— Доверие к своим — не самая плохая черта, — негромко сказала драконна.