— Светлейший, какой цвет глаз у меня сейчас?

— Ярко-красный, Гата. Что это значит?

А сейчас, цвет, скорее всего вновь сменился на голубой.

— Думаю, это значит то, что свет приняло меня. И что я вполне себе жива и здорова.

Решила подняться. Ифит помог. Обняв за талию, подняв вверх. При этом не отпустил, и это хорошо. Ноги словно ватные, и совсем не держат.

— Кэллес, я хочу сказать тебе спасибо. За то, что помог исполниться моей мечте. Что согласился дать мне возможность принять в себя солнце и посетить этот мир. За это я исполню твою мечту.

— Ты знаешь, о чем я мечтаю, Гата?

— О своей паре, о детях. Разве нет? Раскрой крылья.

— Нет, — сказано твердо и непреклонно. — Ты сойдешь с ума.

— Кэллес, пожалуйста. Дай мне попробовать. Все будет хорошо, я почти уверена.

С большим сомнением в глазах, явно медля, ифит все же явил свои крылья. Протягиваю к ним руки.

— Не надо. Ты и так моя пара. Пусть не будет детей, но будешь ты, такая, какая есть.

Здоровая и нормальная. Мне больше никто не нужен, — Кэллес серьезно смотрит мне в глаза. Понимаю, что это признание. Признание в любви, от которого сердце бьется быстрее и так и стремится выпорхнуть из груди. В той любви, на которую ледяные не способны.

Быстро дотрагиваюсь крыльев, чтобы Кэллес не передумал. И… никаких спецэффектов.

Вообще ничего. Как если бы я дотронулась до его руки. Ифит пристально смотрит на меня, пытаясь подметить любые изменения в моем настроении и поведении. На его лице все больше проявляется недоверие.

Усмехаюсь.

— Ну вот. Все нормально. Не стоило и волноваться.

— Этого не может быть. С ума сходили все. Иногда я сам экспериментировал, накачивая избранниц силой под завязку. Дело не в твоей силе. Она важна только отчасти. Как один из множества элементов. Ты должна была сойти с ума, — последнюю фразу Кэллес произнес, чеканя каждое слово, давая понять, что иначе быть действительно не могло. Но у меня есть объяснение.

— Возможно дело в том, что нельзя сойти с ума дважды.

— Я не понимаю тебя, Гата.