Долго и тщательно обыскиваем судно, часа два, не меньше, даже на крылья заглядываю. Тали чуть отплыла от корабля, наверное, чтобы никто не видел.

Устаём, просто с ног падаем. Одноглазого нигде нет.

Яхта совсем замедлилась, подходит к Скальному Рифу. Устрашающее зрелище, эти утёсы светящиеся — длинные, а некоторые совсем высоченные, острые, изгибаются в разные стороны, словно когти или зубы некоего гигантского морского монстра, раскрывшего пасть в ожидании добычи. Блики мертвенно-зелёной луны на гладких поверхностях, так и хочется завернуть и бежать.

Тали опирается о борт, всматривается.

— Неужели это — естественное? — бормочу. Пожимает плечами. Подплываем совсем близко, тёмная вода возле скал бурлит и пенится, волны разбиваются, разбрызгиваются мокрой пылью. Яхта очень медленно маневрирует, корабль почти совсем пропал из вида. Брызги оплетают защитное поле паутиной словно висящих в воздухе капель, делая картинку расплывчатой и ещё более сюрреалистичной.

Почему-то останавливаемся, Тали снимает поле. Налетает шквал холодного ветра, одежда быстро начинает промокать, судно подпрыгивает на волнах совсем рядом со скалой. Тали протягивает руку в её сторону, словно хочет прикоснуться, как-то мне не по себе, обхватываю за талию, так и хочется забрать её руку и вернуть поле, здесь мы хоть в относительной безопасности, а там — словно бы в любой момент зубы могут сомкнуться. Что тебя привлекает в этом жутком месте?

— Тали, зачем… — начинаю.

— Интересно, — пожимает плечами, — странные они.

Слежу за водой, не могу отделаться от ощущения, что оттуда за нами тоже кто-то следит. Но не показывать же это Тали. Псих я, наверное, с идиотскими ассоциациями. Молчу.

Она ещё несколько минут рассматривает скалу, трёт висок, наконец-то закрывает поле и запускает яхту. Замёрзшие и слегка намокшие спускаемся в каюту.

Тали идёт в ванную, не удерживаюсь, выглядываю в иллюминатор. Даже под водой заметно свечение скальных оснований, теряющихся в глубине. Их опутывают водоросли, иногда мелькают мелкие ночные рыбы.

Полоса скал не очень широкая, медленно, но уверенно преодолеваем её. Хочу домой. На Теллусе нет никаких зубастых утёсов, неестественно зелёных лун и прочих леденящих кровь явлений. Тарин словно бы создан для того, чтобы взрастить садистов-аристократов.

Отхожу от иллюминатора, на всякий случай даю мысленную команду им всем сделаться непрозрачными. Становится на удивление уютно, хотя мне кажется, с Тали где угодно было бы уютно. С каких пор она начала ассоциироваться с теплом, с чем-то родным, самым важным, без чего вообще невозможно представить свою жизнь?