Танг завыл, вновь отскочил назад, но уже без звериного проворства — неуклюже. Ему больше не хотелось драться с этим дьяволом. Оказывается, бой с подобным противником очень страшен и ничуть не похож на прежние беззаботные избиения мягкотелых белых. Хотелось бежать отсюда без оглядки, но ничего не вышло — развернувшись, уперся в стену штаба.

Вновь сверкнуло мачете, потом еще и еще. Макс рубил врага без фехтовальных изысков — размашисто бил, бил и бил, распаляясь с каждым ударом. Но эта гора окровавленного мяса отказывалась умирать. Черный упал на колени перед стеной, тянулся вверх уцелевшей рукой, бессильно ломал ногти о загаженную птицами металлическую поверхность, скулил как побитый пес и продолжал жить.

Где-то за штабом рванула граната. Шум на миг отрезвил. Макс, прекратив избиение, бросился назад, к телу Вонючки. Поднял дробовик, развернулся, выстрелил готу в голову. Стену обдало кровавыми ошметками, враг наконец перестал скулить. Из-за угла показался еще один — он с криком мчался непонятно куда, в боку его торчала идеально ровная стрела с оранжевым оперением. Макс выстрелил из второго ствола — картечь разворотила живот. Опять вопль, опять тело корчится на песке.

Покосился на Вонючку, понял, что этому уже ничто не поможет. Повернулся к остолбеневшей Дине:

— Помоги Мусе — он вроде живой еще! Перевяжи!

— А ты?!

— Я вас охранять буду.

Откинув барабан револьвера, спустил оружие стволом вверх, позволив гильзам выпасть, торопливо вставил шесть патронов. При этом ухитрялся поглядывать по сторонам. Бой как таковой закончился, толком не начавшись. Потеряв в первую минуту схватки около половины бойцов, главным образом от щедрых автоматных очередей, готы больше не оказывали серьезного сопротивления. Так, по мелочи — копье бросят, стрелу выпустят. Неорганизованно — поодиночке. Эпизод у входа в штаб по кровавым последствиям оказался исключением — или у врагов больше не было огнестрельного оружия, или такой решительный боец у них был всего один.

Уцелевших добивали за штабом, где они пытались пробраться наружу через секретный проход, по которому вошла вторая группа. Оставшийся на другой стороне Ботан, вопя от ужаса, удерживал их напор копьем, причем эффективно — в узком лазе они не могли отбиваться или атаковать, из-за чего образовалась «пробка». Другие лезли через баррикаду, застревая там среди кольев и завалов корявых веток. Их расстреливали, как в тире, или били чем попало, и лишь единицам удавалось уйти.

Из ям, где раньше жили островитяне самого низкого ранга, начали выползать пленники. При нападении готов у них не хватило духа оказать сопротивление, но, насмотревшись за это время на их поведение и наслушавшись о своих нерадостных перспективах, они осознали, что надо срочно менять жизненную позицию. Сейчас, похоже, для этого удобный момент настал. Большая часть пока что испуганно озиралась, но некоторые бодро хватали камни, палки, оружие павших врагов — и все это пускали в дело против раненых: добивать калек не так страшно, как выходить против здоровых и полных сил. Но были и такие, которые не боялись уже ничего: не думая о том, что могут умереть, они чуть ли не с голыми руками бросались в бой. Вот их-то в первую очередь находили копья и стрелы все еще сопротивляющихся захватчиков.