– Вы смутили нашу прекрасную гостью, очень смутили. Вы такой шутник, повелитель. Ха-ха-ха! Какое милое сравнение! Правда же, гости дорогие?

Через час Татьяну уже тошнило от древнекитайского застолья.

– Вам положить еще свининки? – вопрошал абсолютно трезвый Сян Лян и, не дожидаясь ответа, приказывал принести добавки для небесной девы. Вино подливали всем присутствующим без остановки. И действо чем дальше, тем больше напоминало пьяный купеческий загул в дорогом ресторане, когда все перекрикивают друг друга, без удержу хвастаются и мелют языками что ни попадя. Только без драки и битья посуды, а так – один в один.

– Вы нехорошо себя чувствуете? – вдруг спросил Сян Юн, который вроде и пил за пятерых, но оставался трезв.

– Почему вы так решили, генерал?

Таня и вправду ощущала легкую тошноту, списывая ее на общее впечатление от всего пира. Свинина, дичь и овощи тяжелым грузом лежали в желудке, из-за непривычной позы ныла спина, а от запаха благовоний у девушки кружилась голова.

– Вы бледнее обычного, Тьян Ню. Совсем как зимняя луна – холодная и далекая.

– Я в полном порядке, генерал, – соврала Таня.

Забота и внимание обязательно польстили бы девушке, если бы не исходили от Сян Юна. Его Татьяна не собиралась прощать – ни сейчас, ни впредь. А меж тем генерал вел себя идеально – не докучал визитами, не приставал и перестал наконец-то заваливать подарками подозрительного происхождения. Сначала Таня решила, будто он слишком занят, а может, даже и охладел к нареченной, но одна из служанок проговорилась. Дескать, посреди ночи Сян Юн приходит в шатер и подолгу смотрит на спящую девушку. Задумчиво так, словно пытается вспомнить что-то важное. Потом хмурится и уходит. Кому такое понравится?

Когда все гости окончательно перепились, а Куай-ван уснул лицом в фазане, дядюшка Лян сделал знак прислужницам, и те немедленно увели Таню к себе. К этому моменту она уже едва на ногах держалась от непонятно откуда взявшейся усталости и ломоты во всем теле. Сначала девушка решила, что это из-за сильно затянутого на талии парчового кушака. Но когда служанки его размотали, легче не стало. Напротив, в правом подвздошье разрастался пульсирующий комок боли.

Таня немедленно забралась под одеяло, свернулась клубочком и постаралась не шевелиться, в надежде, что боль постепенно уйдет.

– Надо заснуть, надо скорее заснуть, – шептала девушка, запретив себе даже думать о происходящем. – Все пройдет. К утру все точно пройдет.

Таня вертелась с боку на бок, пытаясь найти удобную позу, но с каждой минутой ей становилось все хуже и хуже. Боль, словно стенобитное орудие в ворота крепости, била по нервам, она рвалась сквозь стиснутые зубы наружу, если не криком, то мучительным сдавленным стоном.