И Юнчен отступал – родителей он любил и уважал и уж точно не посмел бы диктовать им, как жить. И они обычно ни в чем его не неволили, многое позволяли, а уж ругать? Разве что пожурить расстроенно и по-доброму.

Потому-то сейчас так непривычно было видеть на их лицах строгое, непреклонное неодобрение. Под осуждающими взглядами стариков даже бойкая Ласточка как-то сникла, и бочком, осторожненько, подвинулась к своему «жениху». Подобной реакции от родичей Ин Юнчен, конечно, ожидал, но…

Но готов к ней не был.

– Невеста, говоришь? – наконец нарушив расплывшуюся, будто масляное пятно по воде, тишину, промолвил отец.

Взгляд его скользнул по черепам, которыми обильно был украшен наряд Янмэй, по ее тяжелой, затянутой в черную кожу фигуре, по мускулистым рукам.

– Невеста, – повторил старик, и Юнчен, которого совесть и так мучила невыносимо, едва не бросился ему в ноги с покаянным признанием.

Ситуацию спасла, как и обычно, матушка. Госпожа Ин улыбнулась дрожащей недоумевающей улыбкой, а потом, сжав в руках шейный платок, вздохнула.

– Почему бы нам всем не… не присесть? – расстроенно предложила женщина, и у Юнчена сжалось сердце.

Он заметил – он всегда все замечал, – как принарядился обычно такой безразличный к своему внешнему виду отец, как натянул на широкие крестьянские плечи дорогой пиджак, чтобы уважить будущую невестку. И матушка, нежная и ласковая его матушка, – разве не ради долгожданной встречи достала она из шкатулки с драгоценностями тоненькую золотую цепочку – ту самую, которую, по ее рассказам, купил ей муж в первую годовщину их свадьбы?

«Вот же я… дурак», – подумал парень, и собственная затея показалась ему вдруг не просто глупой – жестокой.

– Да, – ухнула между тем опомнившаяся Янмэй, – а давайте-ка поедим. Я ж с утра не емши!

И, шумно переведя дыхание и сопя, села за стол. Ин Юнчен последовал ее примеру – сейчас уж отступать было совсем поздно.

Разговор не задался с самого начала, и ни искусно приготовленные крабы, ни засахаренные помидоры, ни нежная белая рыба на ложе из свежих овощей, ни изысканные острые бульоны – ничто не способно было, казалось, вывести собравшихся за столом людей из тупика. Лица родителей мрачнели с каждой секундой, а неустрашимая Ласточка, которую засыпали они вопросами, то и дело пребольно пинала Ин Юнчена под столом ногой – мстила.

– Лет-то мне сколько? – переспрашивала она стариков. – Ну… это… тридцать пятый годок, значит, пошел. Да, не вру. Десять лет уж как развелась, почтенные.

Почтенные переглядывались с ужасом в глазах.

– Разведенная ты, выходит? – угрюмо удостоверялся отец. – Не вдова?