— Потерпи, милая. Я тебя к бабке отнесу. Она поможет.

— Мне плохо, — со слезами на глазах произнесла она, обхватила мою шею и прижалась к груди. — Я не хочу, чтобы мне было плохо. Не хочу болеть.

Я отворил дверь и осторожно вынес Дейдру. Заметил, как на меня удивлённо смотрят мужики, которые наново ставили во дворе большой котёл, и с профессиональным размахом засадил ногой в дверь знахарской избы. Дверь жалобно затрещала и через секунду в проёме появилась недовольная Мелея.

— Что ещё такое?

— Ей опять плохо, Мелея, — обеспокоенно сказал я. — Как тогда, помнишь?

— Ложи скорее на кровать! — скомандовала она и пропустила меня внутрь. — Что с тобой, внученька?

— Мне худо, бабушка. Очень худо.

— Ложи её, Иван, — Мелея живо расстелила кровать и принялась мне помогать.

— Может, она отравилась чем? — предположил я и застыл, вспомнив о старейшине Элестине. Нет, не может быть, чтобы он настолько спятил, что попытался отравить девушку, к которой я испытывал сильные чувства. Если бы это подтвердилось, я бы его на месте четвертовал.

— Отравилась? Почему? Организм отвергает пищу?

— Её только что сильно рвало…

— Помоги мне её раздеть, — не дожидаясь, Мелея принялась стаскивать тулуп и расстёгивать пуговицы на ночном платье. Я освободил ноги от ботинок и вместе мы смогли раздеть Дейдру.

Простынёй, которая в этом лагере была только у неё, Мелея прикрыла обнажённую девушку. Затем принялась осматривать лицо и подмышки, ощупывать грудь и живот. Затем, когда добралась до паховой области, остановилась. Внимательнее присмотрелась, словно что-то заметила, и категорически заявила:

— Так, а ну-ка выйди!

— Что? С чего бы это?

— Пусть Ваня останется, бабушка, — тихим голосом попросила Дейдра и протянула мне руку.

— Нет! За двери! Живо!

Мелея нахмурилась, а когда я так и остался стоять, принялась меня выпихивать.

— Да ты чего, Мелея? Ты что творишь?

— Оставь меня с ней. Я должна полностью её осмотреть и поговорить.