Где-то неподалёку пожар. Нужно бежать быстро, быстро, быстро… Кашель. Дым. Колючие ветки царапают предплечье. Впереди кто-то кричит. И вот, снова дорожка и знакомая дверь. Полыхают розы… полыхают ясени.

Такое странное чувство… и приятное, и незнакомое. Спина прижимается к стволу дерева. Шея чувствует чьё-то горячее дыхание и невольно прижимается к тёплым губам. Платье испорчено, ну и чёрт с ним.

Камень отодвигает плиту в стене, а за ней темнота. Лестница. Кинжал. Очень красивый… чёрная сталь, позолоченная резная рукоять. Женские руки заворачивают его в тряпицу и опускают в маленький сундук.

На выжженной земле стоит человек. Он в длинном чёрном плаще и перчатках. Что-то говорит, но совсем не слышно. Не видно лица, но в его руке… что-то в его руке. Он опускается на корточки и начинает копать. Внизу живота странное чувство. Это желание… желание к нему.

***

Гелата открыла глаза и поморщилась от яркого солнца. Гудела голова. Слишком много снов, много мыслей и спутавшихся воспоминаний. И они все принадлежат не ей. Она привстала и осмотрелась. Эдгар уже не спал. Гелата уставилась на его ровную спину. Юноша сидел на пне в метрах пяти от неё и, судя по звуку, что-то жевал.

— Я, кажется, знаю, куда нам идти. Не уверена, но я видела сон… кое-что из воспоминаний Энэйн. Я ничего не поняла, но видела храм и дорогу. Она ходила ею несколько раз.

Эдгар обернулся на голос. Девушка различила в его руках ломоть сыра.

— А из этого сна не стало ясно зачем тебе идти в этот храм?

Гелата отрицательно качнула головой. Она дотянулась до сумки, выудила оттуда хлеба и тоже решилась перекусить. Эдгар поднялся на ноги.

— Мне снился пожар, будто храм полыхает и растительность вокруг. Всё горело.

— Так может, его уже не существует?

— Тогда что-то должно быть на его месте.

Юноша хмыкнул.

— И ты бы… отважилась идти туда одна?