На следствии установили, с какой скоростью ехал грузовик, но цифры в деле поменялись со ста с лишним на шестьдесят километров в час. Как они могли поменяться?!

Гурьева признали невиновным так быстро, будто он был сыном министра, и выпустили, едва он это осознал.

И вот теперь он озирался за воротами тюрьмы, пытаясь понять, что всё это значит.

Кроме родных (жены, дочери и брата) никто его не встречал. Никто не спешил объяснить, что происходит.

Впрочем, и родные к нему не спешили.

Стоя у машины, дочь глянула куда-то сквозь него… а потом стала набирать эсэмэску. Брат отвернулся. Жена как сидела в машине, так и продолжила сидеть.

— Эй!.. — Гурьев поднял руку.

И застыл в глупой позе: на него даже не смотрели.

Потом ворота закрылись, и раздался странный звук — тихий, механический. К нему примешивались шаги.

Глянув влево, Гурьев увидел мальчика в инвалидном кресле. Рядом шла девушка: деловой костюм и сиреневые волосы… Да ещё и серьга в ноздре.

Девушка обратилась к мальчишке:

— Можешь говорить — кроме него тебя никто не услышит.

Мальчик кивнул и подъехал к Гурьеву.

Тот вдруг понял, что услышит нечто важное — по взгляду подростка: волевому и серьёзному… Пожалуй, не по возрасту умному.

И Гурьев не ошибся: услышанное его потрясло.

— Меня зовут Глеб Шустов, я был в машине, в которую вы врезались, — сказал мальчик. — Но вы не виноваты: в тот вечер вас заставили уснуть. Человек, который сделал это, понесёт наказание. Повторяю: виноват он, не вы… Я решил, что вы должны это знать. Прощайте.

Мальчик развернул кресло и поехал обратно, девушка пошла за ним. Гурьев стоял, ошеломлённый… Его родные словно очнулись ото сна и подбежали, а он всё стоял…

А когда вновь посмотрел влево, там уже никого не было.

— Ну что, доволен? — спросила Дея.