— Вы и правда безумны, — севшим голосом сказала Кира. — Вы преступник! Вы применили магию при людях, в человеческом мире, это, чёрт подери, запрещено всеми возможными правилами!
— Победителям многое прощается.
Фон Вюрнер наклонился к ней, подхватывая за подбородок.
— Хорошенькая, — заметил он. — Уверен, когда я наконец лишу магии моего сына и заряжу амулет, ты быстро приручишься. Трёх месяцев должно хватить.
— Никогда, — тихо сказала Кира.
— Ты будешь сидеть одна целыми днями, и я не дам тебе даже книги. Мне не нужно будет заставлять тебя голодать и мёрзнуть: ты изголодаешься по ласке и разговору сама. И дашь мне всё, что мне будет от тебя нужно.
— Никогда, — повторила Кира глухо.
— Посмотрим. А теперь молчи и спи.
Оставшись одна, Кира забралась под одеяло. Её била дрожь, и вовсе не оттого, что согревающие чары, которые она смогла сотворить, были совсем слабыми.
От надежды. От совсем слабой надежды, которой нельзя было дать погаснуть.
Кира положила ладонь поверх руны над грудью. Закрыла глаза.
— Профессор, — прошептала она. — Вы мне нужны.
Она ожидала темноты. Вспышки боли. Долгого полёта по туннелю, который приведёт её к родному голосу.
Но вместо этого она увидела обычный диван в отеле и профессора, сидящего на нём с запрокинутой головой. Из его носа лилась кровь, и рядом в корзине валялся ворох окровавленных салфеток.
— Всё будет хорошо, — тихо сказал он, и Кира увидела, что он держит пальцы над руной на своём запястье. — Я с вами, мисс Риаз. С вами, хотя не знаю пока, где вы и что с вами.
Кира хотела закричать, дотянуться до него, но почувствовала, что не может. Он знал о её присутствии и том, что она его видела, но он не мог видеть и слышать её. Связь была односторонней.
И она не упустит ни одной драгоценной секунды.
— Помните, — негромко произнёс профессор, — что я обещал вам рассказать добрую сказку, когда она будет вам особенно нужна? Я сделаю это прямо сейчас.
Кира вздрогнула. Сейчас? Но… зачем?
Впрочем, неважно. Сейчас она отдала бы всё за несколько минут покоя — и голоса её профессора, говорящего с ней.