А внизу у подножия башню сторожат четыре Зверя. И Даурус, крылатый волк, его мучитель, он тоже среди них.

Кольца на теле змея начинают медленно двигаться, заставляя башню пульсировать сильнее, а из пасти появляется чёрный раздвоенный язык. И в голове Дитамара раздаётся шипящий голос:

— Хочешь мне служить?

Тяжёлые невидимые кольца одно за другим начинают стягивать грудь, давая выдохнуть, но не давая вдохнуть. Воздух становится горячим, и всё вокруг меркнет, погружаясь во мрак. Боль просачивается в голову, течёт под кожей огненными змеями, прорастая в мышцы, и оттуда в кровь, растворяется в ней и, растекаясь по всему телу, становится невыносимой.

На сколько хватит его терпения, прежде чем он сломается?

— Милосердные боги! Да тут же задохнуться можно!

Откуда-то издалека в темноту горячечного бреда прорвался женский голос. А ещё нежный фиалковый запах. Кажется, это духи, их аромат перебил приторную сладость курьмы. Дитамар резко очнулся, всё ещё не видя ничего вокруг, но уже ощущая, что он не там, в бреду, среди чудовищ, а снова в башне маяка, на холодном гранитном полу. Он сжал в кулак пальцы и разжал, ощущая, что они сухие. Никакой липкой крови, а значит, чудовища лишь привиделись ему.

— Хиск? Иди сюда! И убери эту отраву! В окно выбрось, да поживей! — женский голос раздавал кому-то указания. — Боги! Ну и вонь!

Что-то звякнуло, распахнулись двери с двух сторон, и ветер, подхватив дым, потянул его за собой.

Она пришла за ним? Королева…

Сколько раз он представлял эту встречу!

Из дыма проступил силуэт в тёмном плаще, и Дитамар прищурился, разглядывая женщину, прикрывавшую нос платком. Она стояла спиной к свету, льющемуся из узких окон-бойниц, и поэтому её лица нельзя было разглядеть. Когда дым рассеялся и свежий морской воздух наполнил башню, женщина, наконец, убрала платок и осторожно опустила на плечи капюшон.