Барон буркнул без всякого желания, лишь бы быстрее закончить все это:

— Приговариваю.

— Стефан, — продолжал Волков. — Твой сеньор был милостив к тебе, и тебя всего-навсего повесят за твои преступления.

Люди у прохода одобрительно загудели, они полностью поддерживали коннетабля.

А со старостой из малой Рютте решили быстро, так как он раскаялся и отдал часть денег, по его согласию его обратили в крепостного, хотя все дети его остались свободными. Староста, насмотревшись приговоров о повешении, был несказанно рад, что остался жив. Пообнимавшись с семьей, тут же ушел.

— Добрые жителю Рютте, — громогласно объявил Волков, — вор и убийца Соллон и сапожник Стефан будут повешены на площади после обедни.

Мужики снова одобрительно гудели, и даже славили коннетабля и выходили из зала, а стражники уводили приговоренных. А барон, довольный, что все закончилось, встал и сказал:

— Я рад, господа аудиторы, что вы приехали и навели порядок у меня в доме.

Все господа аудиторы встали и поклонились народу, а магистр Кранц произнес:

— Мы рады, господин барон, помочь вам, но это не только наша заслуга. Мы просто приехали и посчитали, а порядок в вашем доме наводит ваш славный коннетабль.

— Да-да, — закивал барон, — тут вы правы, тут вы правы.

— О вашем добром коннетабле молва идет по всей округе. — Добавил Деркшнайдер.

— Да, вы все не лыком шиты, — сказал барон, — поэтому я приглашаю вас и коннетабля на прощальный обед.

— Мы польщены, господин барон, — улыбался магистр.

Так и начался добрый обед, перешедший в ужин.

К вечеру, когда вино и веселье лилось рекой, а Волков был уже не совсем трезв, к нему подошел старый слуга барона Еган и сказал на ухо:

— Господин коннетабль, вас там девица дожидается.

— Девица? — спросил солдат. — Девица — это кстати.

Он извинился и вылез из-за стола, не смотря на протесты барона и аудиторов. Пришлось пообещать вернуться.