И среди них выделялся один человек — сидел он на большом, гнедом и сильном коне, чрез кирасу его шла белая генеральская банда-перевязь от левого плеча к правому бедру, были у него рыжая окладистая борода и большой берет. Ещё один всадник что-то говорил ему, указывая на берег, а может, и на самого Волкова рукой, а тот, что был в генеральской перевязи, кивал, соглашаясь.

«А, так это ты… Ты и есть тот железнорукий? Тот, что встал на сторону взбесившихся хамов, на сторону еретиков, тот, что дерзил императору?»

На секунду ему показалось, что их взгляды даже встретились. Нет, не показалось кавалеру, он знал, что бородатый генерал смотрит на него. Не мог генерал не видеть трёх всадников под прекрасным бело-голубым флагом.

Но играть с врагом в «гляделки» долго у кавалера не вышло. От того, что он увидал дальше, сердце его похолодело. На том берегу, чуть ниже холма, на котором находился генерал и его свита, появилась колонна солдат. А перед солдатами ехал офицер на коне, за ним знаменосец с поганым флагом. Флаги у мужичья и вправду были погаными. Серые, словно замызганные. Ни один честный человек себе бы такого цвета не выбрал. Одно слово — холопы, глупцы. Шли мужики с барабаном, бодро спускались к броду, к переправе. А генерал с холма махал им рукой левой, наверное, железной, те радостно приветствовали его криками, разобрать которые Волков не мог из-за шлема и подшлемника.

Максимилиан, словно праздный юнец, не понимающий, что происходит, вдруг стал смеяться:

— Увалень, погляди на флаг хамов!

— Тряпка, — насмешливо констатировал Александр Гроссшвюлле. Ещё один болван, не видящий страшной опасности.

Да, флаг у мужиков был ужасен, был он какого-то даже не серого, а бурого цвета, словно грязный, с чёрным растоптанным башмаком, а у башмака того, как будто в пику всему хорошему, ещё и шнурок не завязан, так и тянется на весь стяг. Мерзкий флаг неправильных, вздумавших презреть законы божьи людей.

Но к дьяволу, к дьяволу их флаг, Волков сразу отвёл от тряпки глаза, колонна солдат во главе с бравым командиром начала спускаться к воде, к броду.

Выйди они на этот берег, доберись они сюда… То, что бы они не сделали, что бы не предприняли, хоть повернули бы на право к роте Рене или поднялись бы к дороге, выходя в тыл Брюнхвальду, дело было решено бы.

— Это разгром, — тихо произнёс кавалер, видя, как бравый офицер врага, не слезая с коня, въехал в воду. За ним тут же полезли в воду и два сержанта, а за ними и первый солдат. И второй, и другие солдаты. Хоть это и мужики, но при доспехе и при хорошем железе все.