По сути, это оно и есть. Со смертью бабушки я осталась на этом свете совсем одна. С квартирой, свободой, но одна. И это грустно. Однако и облегчение я тоже испытывала. Бабушка у меня была умная, волевая и очень подавляющая. Контролирующая. Всегда знающая, как лучше и что надо. А я ненавидела конфликты и, исходя из того, что с младенчества привыкла считать ее непререкаемым авторитетом, никогда и не пыталась бунтовать. Мятеж и желание вытворить что-то эдакое, безумное, радикально меняющее ритм существования – вот абсолютно не мое. Это касалось всего. Одежды, общения с людьми, личным и рабочим. Бабуля частенько называла меня рохлей и размазней, упоминая, что этим я вся в мать. И если не изменюсь, то повторю судьбу той. Этого мне не хотелось, конечно, ведь моя мать, тихая, добрая, с неизменно восхищенным взглядом в мир, встретив моего отца, эгoистичного бездарного бездельника, по мнению бабули, влюбилась без памяти. Так, что никого больше для нее уже не существовало. Даже когда родилась я, то стала им помехой, которую быстренько и с легкостью отдали бабушке и вернуть уже не пытались. Отец был художникoм, талантливым (по моему мнению, которое всегда держала при себе), но смолоду очеңь сильно уважающим алкоголь. А у матери не доставало сил прoтивостоять этому его пагубному пристрастию, она пошла по пути наименьшего сопротивления, начав пить вместе с ним.

   Итог: в девяностые, когда искусство никого не интересовало, они стали едва ли не нищенствовать, по обыкновению находя деньги на хоть какую-нибудь выпивку всегда, а на еду – как придется. И однажды купленная водка оказалась «паленой». Бабушка терпеть не могла говорить об этом. Еще бы! Такая позорная трагедия в приличной семье (дедуля был академиком, бабуля – директором школы), она вроде и не трагедия уже вовсе, а грязное пятно, о котором все стремятся забыть, припрятав подальше.

   Отогнав грустные мыcли, я вспомнила цифры на весах, решив перекрыть все позитивом. Распахнула дверцы платяного шкафа и уставилась на вешалки с одеждой. Эх, какая же она вся скучная у меня. Строгие блузки, прямые юбки, невзрачные кардиганы, несколько платьев, тоже чуть ли не монашеских. Никаких джинсов, боже упаси, бабуля была в этом патологически консервативна, а я… я терпеть не могла спорить и вызывать ее недовольство. Но теперь? А почему бы и нет! Почему именно сегодня родился такой импульс? Да какая разница!

   Быстренько выпив кофе и собравшись, я направилась в ближайший торговый центр и в понедельник утром входила в нашу контору преображенной.