Причин, чтобы сломаться, у Евы имелось в избытке. Больше, чем у кого бы то ни было из живущих. Хотя бы потому, что к живущим она уже относилась весьма сомнительно.

Но если она сломается — какой бы момент для этого она ни выбрала, в ее случае он также будет самым неподходящим.

***

День был холодным и светлым. Обесцвеченным белизной.

День был тихим. В столице он отвлекал людским гомоном, но здесь, за городской чертой, лишь чуть слышно скрипел снегом под ногами.

Какое-то время Ева стояла у переплетения чугунных вензелей на тяжелых воротах, вглядываясь в сад по ту сторону. Почти незнакомый — прежде она видела его совсем с иного ракурса.

Ладонь в перчатке легла на обледенелый металл, казалось, помимо воли.

Ворота загородного имения Кейлуса Тибеля поддались легко, точно стража забыла возобновить магическую защиту. На деле заклятия надежно стерегли мертвый особняк от мародеров — просто для Евы сделали исключение.

Наверное, она предпочла бы никому не говорить, куда идет. Однако она была не в том положении, чтобы действовать без объяснения причин; да и не вышло бы у нее ничего без этих объяснений. Поэтому вчера она сказала Миране, что хочет сделать, после чего получила разрешение — и пропуск. Госпожа полковник слегка удивилась, но озаботилась, чтобы маги из стражи вплели в защиту дома еще одно исключение. В конце концов, Ева успела зарекомендовать себя милой доброй девочкой, и это было в ее духе: навестить могилу человека, которого она не знала. Просто потому, что этот человек тоже пал жертвой козней Айрес — и тоже был музыкантом, о таланте которого Ева успела наслушаться от господина Дэйлиона.

Скользнув в щель, Ева зашагала по садовой дорожке, оставляя следы в нечищеном снегу.

В идеальной безжизненной белизне ее темный плащ казался чужеродным. Ее присутствие — лишним. Хотя не настолько лишним, как если бы она дышала, сердце ее билось, а руки не были обагрены кровью тех, кто жил и умер здесь.

Она и сама была наполовину мертва. Почти как дом, к которому она приближалась. Больше, чем любой из бывавших в нем в последнюю неделю.

Больше, чем была, когда сама в него попала.

Дойдя до особняка, Ева прошла мимо парадного входа к левому крылу. Вспомнив указания Мираны, завернула за угол и направилась туда, где в окружении раскидистых дубов темнел ряд надгробий.

На этом фамильном кладбище хоронили далеко не всех Тибелей. Лишь тех, кто принял смерть в этом доме. Остальных ждал королевский склеп и другие кладбища, куда более претенциозные; здесь же снег пушился на простых полукруглых камнях, украшенных только надписями и датами.